— Ерунду болтаете! — рассердился старик. — Одолеет врач и вашу болезнь. Извольте не сомневаться. У нас уже целый месяц праздник. Только не могу понять, как он лечит. Гипноз, травы…

— Вся сила в крови, — прервал его Витя. — Дядя Кеша пускает по мне кровь. Возьмёт меня за руку, вот здесь, сожмёт… Посмотрите! Вонзится в меня взглядом! По мне начинает бежать кровь. От головы бежит по спине к ногам, к самым ступням, а потом от ступней к голове. Я думаю, это всё равно что огонь бежит. — Мальчик говорил звонко, чистым детским голосом. Нину очень удивила взрослая речь мальчика, она хотела разглядеть Витю получше. С трудом подняла веки. — Побегает, побегает огонь, и пальцы оживают, начинают шевелиться! — Витя смотрел на деда яркими голубыми кружками глаз, ореолом над ним пушились светлые лёгкие волосы.

Распахнулась дверь. Солнечный свет вынес маленькую худенькую девушку и втянул в себя двух пожилых женщин, одинаково высоких, с одинаковыми причёсками.

— Мальчик правильно говорит, я тоже так понимаю. Кровь бегает огнём, — подтвердила женщина с коровьими глазами.

Не сон, не явь. Нина слышала шёпот, голоса, впервые за полтора года видела лица, но горячая ткань кресла, свет от солнечных половиц обволакивали её покоем. Тоже впервые за полтора года пришёл к ней этот добрый покой. Спит она или ей кажется, что спит. Сколько проходит времени, она не знает.

От вещей в этом доме — тепло, новая жизнь. Не сон, не явь. Страдающие и радующиеся люди, странный острый запах, развешанные по стенам и над Кешиной дверью неизвестно чьи вымпелы и грамоты за спортивные успехи, книги.

Книг много. Они аккуратно стоят в шкафах. Майкл Вуд «Из летописи человеческой души», Папюс, Базант «Древняя мудрость», Кудрявцев «Магнетизм и гипнотизм, их сходство и различие», Авиценна.

На шкафах и под шкафами — папки с твёрдыми обложками, в таких лежат у них в издательстве самые большие рукописи. На подоконниках, в углах комнаты пакеты с травой и охапки сухой травы. Вот отчего в доме такой удивительный запах! Душистое сено, сладкая приторная гвоздика. А ещё горьковато подступает волнами запах полыни. Запахи кружат голову, усиливают слабость.

Что это за врач? Как он лечит? Гипноз — одно, травы — другое.

Внезапно раскрылась дверь, и в комнату вбежал ребёнок лет трёх, в золотых кудряшках. Он запрыгал по комнате.

— Н-но, н-но, — понукал он себя, высоко задирая ноги и искренне веря в то, что он сейчас на коне. — Н-но!

Розовощёкий плотный ребёнок. Но первое впечатление рассеялось очень скоро: виски и скулы мальчика подпалились желтизной. Нине стало не по себе.

Берёза перекинулась мостом через заросли влажной травы. В этой траве ногам холодно. Нина взобралась, села на согнутую грозой берёзу. Так будет всегда — рассыпавшееся в зелени солнце, ветка у лица… И Олег. Широкоскулый, широкоглазый, широкоплечий. Он стоял около, опустив руки, снизу смотрел на неё.

— У тебя острые коленки, — сказал неожиданно.

Она спрыгнула на землю, но, едва коснулась влажной травы, Олег поднял её и понёс. Близко-близко золотилась его щека. Лес снизу, запрокинутый, был совсем незнаком: ветки ёлок, лежащие плашмя, казались гладкими; розовели, складывались один на другой листья орешника.

Горький сдержанный плач вернул её в приёмную врача. Женщина нагнулась над сумкой, приставленной к креслу, на котором сидела Нина. Она очень молода, самое большее двадцать два года. Видно, никак, бедная, не может распрямиться, взять сына за руку, выйти из комнаты: бесцельно перебирает вещи в сумке.