— Ты не понял? Как только бы ты потерял голову от страсти, тебе бы ее снесли мечом!

Девушка отползла из круга, плача и проклиная судьбу.

Носильщики опустили на землю свою ношу и, вопя, бросились к Огерну, но он без труда отбросил их, а потом сорвал с идола маску, под которой оказалось лицо Лабины, искаженное яростью. Жрица кричала:

— Будь ты проклят, чужеземец! Ты не дал нам принести жертву! Теперь богиня разгневается на нас и не даст нам урожая!

Крестьяне, напуганные до смерти, вскочили, принялись громко кричать, но Огерн поднес лезвие меча к горлу Лабины и воскликнул:

— Назад! Иначе ваша жрица умрет!

Крестьяне застыли на месте, а Огерн слегка уколол кончиком меча в шею Лабины и требовательно вопросил:

— Как только к вам попадают чужие, вы приносите жертву? Ведь ты бы отсекла голову Лукойо, а не девушки, потому что она твоя соотечественница. Так?

— Так! — брызнув слюной, прошипела старуха. — А девушка с этого дня была бы посвященной Алике. Теперь же из-за того, что ты вмешался, она будет проклята навеки и ни один мужчина никогда не коснется ее!

Девушка взвыла.

— Наверняка у вас погибло множество чужестранцев, — продолжал Огерн, — ведь такое множество ваших женщин стремится ублажить вашу похотливую богиню! Ну а если чужеземцев не предвидится, тогда что же? Вы приносите в жертву кого-то из своих юношей?

— Всегда найдется мужчина, готовый отдать жизнь за то, чтобы совокупиться с девственницей Алики, — шамкнула Лабина. — Но всегда хватает и чужеземцев, готовых совокупиться с любой жаждущей этого женщиной!

На миг Огерн замер, но тут же бросил:

— А если бы я согласился вкусить их прелестей? Я бы тоже был предназначен в жертву?

— Да, но теперь ты будешь принесен в жертву вместо своего друга, ибо ты нарушил церемонию, и только твоя смерть способна унять ярость Алики! Или пусть убьет меня, пусть ты убьешь меня, потому что мое место уже готова занять достойная женщина! — И Лабина крикнула своим сородичам: — Убейте его!

Крестьяне с ревом кинулись на Огерна.

Он отшвырнул от себя жрицу, но у нее за спиной вырос Лукойо. Выкрутив старухе руку, он выхватил у нее кривой меч и замахнулся на нападавших. Лукойо прижался спиной к спине Огерна, и они принялись рубить мечами направо и налево, но как только они ранили пятерых, остальные в страхе отступили, а те, которые стояли дальше от круга, побежали домой за оружием.

— Никуда вам от нас не деться! — проревел широкоплечий крестьянин. — Как только мы вооружимся мечами, вам несдобровать! Мы убьем вас!

— Не убьете! — прозвучал голос, похожий на скрип тюремной двери.

Люди в ужасе вскричали — их подбросило кверху невидимой волной, которая ползла по земле и подбиралась все ближе и ближе к Огерну. Дверг шел вперед, расталкивая народ длинными заскорузлыми руками, а за ним поспешало существо, похожее на человека, но поросшее шерстью и с головой шакала!

Огерн выпучил глаза, не в силах поверить в то, что ему на выручку идет клайя. Но он быстро совладел с собой и бросился навстречу Гракхиноксу, выкрикивая боевой клич и размахивая мечом. Крестьяне завизжали и расступились, и наконец между Огерном и его спасителем не осталось ни души.

— Не дайте им удрать! — верещала Лабина.