— Что ж, в путь — те, кто уцелел из племени Ястреба!

— Может быть, живы и другие — те, которые разбежались и спрятались так хорошо, что и мы не нашли их, — вздохнул один из стариков. — О Ломаллин, молю тебя, пусть это так и будет!

— Пусть так и будет, — согласился Огерн. — Но если это так, то спрятались они действительно очень хорошо.

— Помолись, чтобы клайя не нашли их! — воскликнул старик.

— Помолюсь, — пообещал старику Огерн. — Помолюсь о том, чтобы не погибло наше племя. Но для того, чтобы это произошло наверняка, постараемся же все, постараемся не потрафить Улагану. На юг! Идем до реки, а потом плывем по ней до Куру!

Бири ответили вождю свирепым кличем и пошли за ним, бывшим кузнецом, а ныне вожаком.

Лукойо шагал вместе с бири, и его гнев и ненависть пылали с новой силой — те чувства, которые он питал к вырастившему его племени, теперь были направлены из Улагана. Как это дерзко со стороны человека и полуэльфа бросать вызов богу! Какая неразрешимая задача, какая безнадежная! Но как еще он мог найти смысл в жизни, да и вообще повод оставаться в живых?

Что же до Огерна, он заставлял себя идти, он боролся с глубокой и горькой тоской — такой, что от нее подламывались колени и хотелось упасть ничком и ждать смерти. Ведь Рил больше не было на свете, а младенец, рожденный ею, маленький сын Огерна, куда-то исчез с частью племени. Может быть, исчез в объятиях смерти и отцу никогда больше не суждено его увидеть. А ведь он даже не успел дать ребенку имя! Огерн был очень зол на Улагана — и иной причины оставаться в живых теперь у него не было.

Однако он в отличие от Лукойо никогда не счел бы борьбу с богом наглостью и дерзостью. Он знал одно: Улаган — источник его несчастий и должен пострадать так, как страдала Рил, и — главное — багряный бог должен быть уничтожен, иначе человечество так и будет прозябать в горе и бедах. Более того, останься Улаган в живых — людям смерть.

Но можно ли было спасти всех людей? Судя по рассказам Манало, число приверженцев Улагана росло и росло. Люди шли к Багряному из жадности или обманутые его ложными обещаниями, и эти люди запросто могли бы одолеть горстку смельчаков и вообще всех, кто был предан Ломаллину. Огерн устремил взгляд на юг и решил, что должен узнать сам, сколько же в мире зла и сколько добра этому злу противостоит. И в отличие от других людей, решившихся найти ответ на этот вопрос, у Огерна для того была очень веская причина.

В одном он был уверен: злу, укоренившемуся в городе Куру, надо было подрубить корни.

Когда в середине дня племя остановилось на привал, Огерн обратился к Манало:

— Куда нам прежде всего нужно попасть, Учитель? К реке, это ясно. Но куда эта река принесет нас раньше всего?

— В Кашало, — ответил ему Манало. — Это городок в двухстах лигах от Куру, но тамошний народ предан Ломаллину и до сих пор стойко отражал нападки Улагана и его приспешников. Городов на юге много, но Багряного почитают далеко не во всех. И когда попадаешь в какой-нибудь город, надо держаться осторожно, для начала всегда надо понять, кого из улинов там почитают. Кое-где, включая Кашало, вам дадут кров хотя бы потому, что вы странники, желающие поторговать или поработать в городе.

— Но из-за того, что мы враги Улагана, приютить нас никто не захочет? — спросил Лукойо.

Манало печально улыбнулся:

— Увы, нет. Улагана, может, и не почитают, но боятся. Так что врагами Улагана себя лучше не объявлять, слышишь меня, лучник?

— Да понимаю я… — кисло отозвался Лукойо. — Разве мошки, что хотят попить моей крови, — это враги мне? Или мыши? Я их добыча, но я и их враг.