|
В его мыслях мгновенно созрел ужасный план. Он тут же выхватил ножик и безжалостно воткнул его прямо в шею Гу Яна через этот просвет. Хань Цзинь не заметил ничего подозрительного и все продолжал звать Гу Яна. Тот же, с проткнутой шеей и поврежденной глоткой, испытывал невыносимую боль, но не мог издать ни звука. Он опустился на пол, из последних сил дополз до середины комнаты и перестал дышать. Из его шеи продолжала хлестать кровь, однако высокий порог в «красной комнате» не позволил ей вытечь наружу, и мы ничего не заподозрили. Это был дерзкий и коварный план. Человек без определенных психологических качеств не провернул бы его. Но план был претворен в жизнь – произошло идеальное «убийство в запертой комнате»!
– Он… он убил человека за моей спиной? – Меня пробрала дрожь от услышанного. – Да. Только дядя Чай мог всегда носить при себе нож, не вызывая подозрений. В конце концов, он повар, для него вполне нормально таскать с собой ножичек для фруктов или кухонный нож, – добавил Чэнь Цзюэ. От одной мысли, что дядя Чай использовал орудие убийства Гу Яна, чтобы готовить нам обеды и ужины, меня замутило и едва не вырвало. Я представил, как он у нас на глазах споласкивает нож, которым зарезал Гу Яна, и дружелюбно болтает с нами. Он нелюдь! Психопат! – Убить человека через дверь… Это, конечно, нечто. – Даже повидавший многое профессор Чжэн Сюэхун был в шоке от жуткого деяния дяди Чая. – Чушь собачья! Не более чем хитроумные словеса! Ты все это выдумал! – гневно размахивал кулаками дворецкий, словно готовясь наброситься на Чэнь Цзюэ. Мой друг был относительно спокоен; он смотрел на обезображенное гневом лицо дяди Чая, и в его глазах читалась жалость. – Вы сказали, что у вас заготовлено три пули для убийцы. Но рассказали лишь о двух; а еще одна? – тихо спросила Ван Фанъи, подойдя к нему. Чэнь Цзюэ колебался. Он не мог принять решение, говорить или нет. Правда бывает куда страшнее убийства! Порой она представляет собой человеческую трагедию более страшную, нежели любое преступление. Иногда лучше и вовсе не знать правды… Я усвоил это, покинув Обсидиановый особняк. А тогда просто стоял посреди гостиной и вместе с остальными ждал ответа Чэнь Цзюэ. Чжу Лисинь, которая все время молчала, вдруг прорвало. Она закричала на дядю Чая: – Почему ты убил Гу Юнхуэя?! Почему ты убил Гу Яна?! Что тебе такого сделала семья Гу, что ты их так ненавидишь?! Чэнь Цзюэ жестом попросил ее помолчать. Затем повернул голову к дяде Чаю и холодно произнес: – Госпожа Чжу, я сам отвечу вам на этот вопрос. Дворецкий хотел было что-то сказать, но не издал ни звука. Не став дожидаться его реакции, Чэнь Цзюэ продолжил говорить: – Как рассказал мне профессор Чжэн, много лет назад Гу Юнхуэй влюбился в свою сотрудницу; ее звали Бай Янь. Он добивался ее внимания как безумный, но на все ухаживания получал отказ, потому что у Бай Янь был муж, и она не была женщиной легкого поведения. Однако честолюбие Гу Юнхуэя переходило все границы: чем дольше он не мог что-то заполучить, тем сильнее этого жаждал. И однажды, уподобившись животному, изнасиловал Бай Янь. Спустя несколько дней она, не выдержав случившегося с ней, спрыгнула с высотного здания. Этот человек и есть муж Бай Янь. Дядя Чай, так ведь? – Не понимаю, о чем вы говорите… – Боюсь, отпираться уже бесполезно. Мы обо всем узнаем, когда утром приедет полиция. Чтобы отомстить за свою жену, вы устроились сюда дворецким, терпели тяготы и лишения, чтобы спланировать массовое убийство и повесить всю вину на Гу Юнхуэя. Так? – Я этого не признаю. – Бай Янь была родом из Чэнду в провинции Сычуань. Хоть вы и очень старались скрыть свой говор, временами в вашей речи проскальзывало кое-что. |
