Ван Фанъи внезапно захохотала:

– Если выйду отсюда живой, то непременно напишу книгу о своем опыте, чтобы как можно больше психологов-криминалистов смогли его изучить. Вот будет вклад в развитие криминологии в нашей стране!

– Если она будет в форме детектива, то было бы здорово, – поддакнул я.

– Замечательная идея! Господин Хань, тогда вы и напишите. Она будет так хорошо продаваться! – Ван Фанъи захлопала в ладоши.

– Я никогда не писал романов, да и стиль у меня хромает. У психолога-криминалиста получится куда более профессионально, – поспешил отказаться я.

Я был искренен. Когда речь шла о литературном творчестве, меня сковывал ужас. С детства я не умел писать сочинения; меня вечно ругал преподаватель китайского за то, что я путался в словах. Став постарше, я и рефераты писал с чужой помощью – за меня это делали одноклассники, и меня едва не отчислили из школы. Все письменные работы я буквально выдавливал из себя, как зубную пасту из тюбика, и никогда не мог добиться легкости и полета фантазии. К моему сожалению, я не был ни прирожденным гуманитарием, ни прирожденным технарем. Разве что прирожденным едоком.

– В будни я занята работой, сил совсем не остается, чтобы серьезную статью написать, что уж там говорить о романе! На мой взгляд, вы подходите очень серьезно к подобным произведениям, и если сами добросовестно напишете книгу, кто знает, может, вам будет суждено стать великим писателем…

– У меня слишком слабое воображение, я не смогу стать писателем.

– Послушайте, тут воображение и не понадобится. Вам достаточно записывать увиденное и услышанное как есть, а после поменять имена и название места. Если нужно, возьмите себе псевдоним. Разве этого недостаточно?

Предложение Ван Фанъи показалось мне разумным. За жизнь я прочел множество детективных романов, став «свидетелем» сотен убийств, от убийства в уединенной хижине в снежных горах в самый разгар метели до преступлений на отрезанном от мира острове. Но никогда ранее я не сталкивался с делом, где убийство произошло более двадцати лет назад. И где осталось так мало улик.

– Но ведь в детективах убийцу в конце всегда выводят на чистую воду. Мы даже не знаем, кто убийца, так как я могу об этом писать? Ни в коем случае нельзя допустить, чтобы развязка была абы какой!

Разве самая важная часть детективной истории не кроется в ее финале? Неважно, насколько классной вышла завязка, – если разгадка тайны подкачает, то книгу ждет провал. А если начало у книги, допустим, заурядное, но сюжет постепенно разгоняется и набирает обороты, а в момент кульминации читатель стучит по столу кулаком от восторга, то, даже несмотря на слабые места в истории, роман определенно прозвучит.

– Да, это проблема… – нахмурилась Ван Фанъи, размышляя. – Почему бы тогда не сделать офицера Чжао убийцей? Только представьте: двадцать лет назад и сегодня один и тот же полицейский участвует в расследовании! Будь я читателем, я бы ни за что не подумала, что он убийца. Однако чем больше об этом думаю, тем страшнее мне становится: будь то исчезновение Гу Юнхуэя или убийство Гу Яна, первым оказался на месте преступления этот офицер…

– Эй-эй! – донеслось со стороны Чжао Шоужэня, почувствовавшего себя не в своей тарелке. – Профессор Ван, зачем вы говорите обо мне как об убийце?

– Это же литература, чего уж там… Чем она причудливее, тем больше привлекает внимание людей. Капитан Чжао, неужто вас совесть замучает? – пошутила Ван Фанъи.

– Как так можно… – Чжао Шоужэнь отвернулся, не глядя ей в глаза.

– Вот только не надо. Смелое воображение вызывает очень неожиданные эмоции. Будет похоже на детективы Агаты Кристи, где убийцей оказывается человек, от которого ты меньше всего этого ожидаешь… Офицер Чжао, если я так сделаю, вы же не будете злиться? – высказался я, не в силах сдержать восторг.