|
А знатные гости отца были слишком манерными и чопорными, чтобы выражать подобные мысли вслух. Они могли думать о человеке все, что угодно, но оскорбляли его лишь тогда, когда хотели вызвать на дуэль. Однако вертопрахом меня назвал женский голос. Я обернулся, ожидая увидеть за спиной даму, пусть даже крылатую и одетую в цветочные лепестки вместо платья, однако не увидел никого. Даже отцовские лакеи не подсматривали за мной из окон, как они делали это обычно, когда я куда-нибудь уезжал. Правда, на миг мне показалось, что я действительно вижу какой-то призрачный силуэт в дверном проеме. Наверное, игра воображения. Я всего лишь перепутал вьющуюся у двери жимолость с изящным женским станом, а тень за порогом с крыльями.
Я ведь даже еще не применил мазь, а мне уже мерещиться бог весть что. Например, сейчас мне казалось, что какой-то гном стучит молоточном по черепице на крыше, но, наверное, это были только вороны. Что же будет со мной после того, как я воспользуюсь волшебным средством. И стоит ли пользоваться им вообще. Меня еще раз потревожило опасение, а что если гном подсунул мне какое-то средство, от которого я ослепну или мир перед моими глазами навечно затмят сверхъестественные кошмары, которые сводят с ума. И не достаточно ли будет в случае побочного эффекта всего лишь смыть мазь водой, чтобы снова прозреть. Я так мало еще разбирался в подобных вещах. Вначале стоило проконсультироваться обо всем этом с Магнусом, а потом уже экспериментировать. Но я боялся, что он тоже может меня обмануть. Все сверхъестественные создания так хитры. Я шел на поле, чтобы провести там ночь и заранее боялся, что увижу Магнуса уже сидящего на стерне и поджидающего меня. Что-то в нем привлекало меня и одновременно отталкивало. Я не мог этого объяснить. Притяжение смешивалось с каким-то суеверным страхом и чувством легкого отвращения. Уж не колдует ли он, чтобы приворожить меня к себе. Я представил себе фигуру в звездном плаще пляшущую у костра, и мне тут же стало дурно. Запоздало я подумал о том, что неплохо было бы прихватить с собой что-нибудь на ужин. Хотя бы куриную ножку и краюху хлеба со стола для прислуги. Меня мучил голод, а поворачивать назад уже было слишком поздно. Я как раз приехал к полям, стреножил коня и разочарованно начал лазать по полупустой седельной сумке. Конечно же, никто из кухарок не догадался положить туда скудный ужин, завернутый в салфетку. Но ведь я и не давал им такого распоряжения. Выходит, сам виноват. Хотя в отличие от меня о Поле они всегда проявляли крайнюю заботу. Может, потому, что он был младшим. Меня всегда любили и уважали меньше, чем его. Хотя с чего бы это? Разве я был менее миловидным? Или дело было в том, что в отличие от малодушного Поля, я хоть иногда проявлял характер? Вот и сейчас я решил, что сам раздобуду себе еду. Хотя бы оружие осталось при мне. Я мог подстрелить куропатку или фазана, развести костер и зажарить добычу. Я наследник этих земель и имею право подстрелить здесь дичь. И все равно, когда поднимал арбалет, я чувствовал себя почти браконьером. Почему? Не знаю. На меня вдруг напал какой-то странный суеверный ужас перед убийством любого существа, которое может встретиться ночью в этих местах. В сумерках вытоптанные стерни производили жуткое и неприятное впечатление. Казалось, что следы на них живут и движутся сами по себе независимо от тех, кто их оставил. А еще мне казалось, что некогда пахотная земля под моими ногами теперь выжжена и отравлена, а ступившего на нее ждет агония и смерть. В общем в темноте на меня напал страх. Я даже начал ощущать тяжесть гномовой склянки у себя в кармане как нечто противоестественное. Мне захотелось выкинуть ее и идти дальше с чувством облегчения, но я не решился. - Винсент, обернись, - кто-то звал меня полушепотом. - Тебя ведь зовут Винсент? Но я не оборачивался, потому что не слышал позади себя ни шороха листьев, ни звука чьих-то шагов. Я полагал, что все это шутки Клеи, хотя ее дерево и находилось довольно далеко отсюда. |
