– Так тут не надо быть экспертом. Полоса у него на шее всего одна.

– Может, оглушили?

– Следов насилия нет. Я посмотрел.

– Отравы какой подлили? Порошка сонного? Дурмана?

Но Грибков только отмахнулся.

– Ты на землю посмотри. Тут же все в пыли. И в ней видны следы только от обуви самого висельника.

В этом сарае было ссыпано зерно, привезенное с полей. Что уж дальше делали с зерном в этом месте, Саша сказать не мог. То ли молотили, то ли просто сушили, но на плотно утрамбованном земляном полу все было покрыто тончайшим слоем мельчайших частичек зерна. И в этой тонкой нежной пленке были видны следы грубых подошв, чей рисунок совпадал с обувью погибшего. Да еще в стороне были видны следы босых ног, это были следы той женщины, которая и обнаружила труп повесившегося.

– Никто к нему не приближался, никто ему не помогал. Он все сам сделал.

– Но зачем? Почему? Что тут происходит?

– А ты пойди у дяди Вани своего спроси, – хмыкнул Грибков. – Не ровен час, тоже повесится.

– Это вряд ли. Когда мы с ним виделись, он казался полностью довольным жизнью. И он, и его жена.

– Кстати, а где она?

Это Саша тоже хотел бы знать. Да и сбежавшиеся жители Хворостинки, которых оказалось не так уж и мало, тоже выразили живейшее желание найти вдову. Саше показалось, что каждому не терпится первому сообщить ей о страшной участи, выпавшей на долю ее и ее мужа. Люди этого своего стремления даже не скрывали.

– Скорей бы Катьку найти!

– Вот бы в рожу ей взглянуть, когда она узнает про мужа-то!

– Не все нам плакать! Пусть теперь она поревет!

– Станет тебе Катька реветь! Ей только на руку, что Ванька повесился. Теперь она все в свои руки приберет, о чем она давно и мечтала!

– Не скажи, нас-то они гнобили, а промеж себя дружно жили. Нелегко Катьке без ее мужика придется. Так-то Иван много чего на себе тащил.

– Не трусь, Катьке есть на кого груз переложить. Что Ванька не сдюжил, то она на нас с тобой положит.

Саша отвел Грибкова в сторону.

– Как-то странно получается. Местные твердят, что погиб Иван, а вдова у него Катя. И говорят о них так, словно они тут главные.

– И чего?

– Неужели в Хворостинке две супружеские четы, где жены – Катерины, а мужья – Иваны?

– Распространенные имена.

– Но не настолько. Тут народу не так много, и вдруг такое совпадение.

– Да чего тут долго голову ломать. Сейчас все выясним.

Грибков подошел к одному из местных и спросил его, ткнув пальцем в труп:

– Это Бойцов? Иван Бойцов это лежит?

Мужик кивнул, другие тоже закивали. А Грибков повернулся к Саше:

– Ну, и кого ты видел у себя в поселке? Что за дядя Ваня с тетей Катей приезжали к твоим соседям?

– Я не знаю.

– Если твой «дядя Ваня» тут, то и «тетя Катя» найдется. Ищи ее. Как найдешь, приведи ко мне!

Саша огляделся и ткнул пальцем в толпу.

– Да вон же она!

Грибков действовал молниеносно. И уже через минуту «тетя Катя» признавалась в том, что зовут ее Вера и что они с Васей приезжали в город по поручению настоящей Катерины, которой было недосуг оставить свои дела и проверять родственников.

– Сказала она нам с Васей, что получила весть, будто бы померли их с Ваней родственники. Уехать и оставить хозяйство они с мужем не могли. Уборка у нас сейчас, самое горячее время, за всем хозяйский глаз нужен. Ну, и просила нас поехать, посмотреть, что там и как. Мы и поехали.

– С мужем?

– Да не муж он мне никакой.