Где ты? Ответь!? Куда спрятался, сукин кот?! Под пень, под
пень спрятался?! Думаешь, сдох, так от меня схоронился?! А!? Знаю, знаю, где
ты!! Не уйдешь!! Под пень спрятался!
И Соннов вдруг подошел к близстоящему пню и в ярости стал пинать его
ногой. Пень был гнилой и стал мелко крошиться под его ударами.
- Куда спрятался, сукин кот?! - завопил Федор. Вдруг остановился. - Где
ты, Григорий?! Где ты?! С тобою ли говорю?! А может ты ухмыляесси? Отвечай!?
"Отвечай... ай!" - отозвалось эхо. Луна вдруг скрылась. Тьма охватила лес
и деревья слились с темнотой.
Соннов глухо урча, ломая невидимые ветви, скрылся в лесу...
Поутру, когда поднялось солнце, поляна словно изнутри пронзилась теплом и
жизнью: засветились деревья и травы, булькала вода глубоко в земле...
Под деревом, как сгнившее, выброшенное бревно, лежал труп. Никто не видел
и не тревожил его. Вдруг из-за кустов показался человек; похрюкивая, он
равнодушно оглядывался по сторонам. Это был Федор. Тот же потертый пиджак
висел на нем помятым мешком.
Он не смог уйти куда-нибудь далеко, и заночевал в лесу, у поваленного
дерева, c какой-то тупой уверенностью, что все обойдется для него
благополучно.
Теперь он, видимо, решил проститься с Григорием.
На лице его не было и следа прежней ночной истерики: оно было втянуто во
внутрь себя и на внешний мир смотрело ошалело-недоумевающе. Наконец, Федор
нашел, как обычно находят грибы, труп Григория.
Свойски присел рядом.
Его идиотская привычка жевать около умершего сказывалась и сейчас. Федор
развернул сверток и позавтракал.
- Ну, Григорий, не ты первый, не ты последний, - вдруг неожиданно
пробормотал он после долгого и безразличного молчания. И уставился не
столько на лоб покойного, сколько на пустое пространство вокруг него.
- Не договорил я многого, - вдруг сказал Соннов. - Темно стало. Сейчас
скажу, - было непонятно к кому он теперь обращался: на труп Федор уже совсем
не глядел. - Ребятишек нас у матери было двое: я и сестра Клавдия. Но мать
моя меня пужалась из-за моей глупости. В кровь я ее бил, втихаря, из-за
того, что не знал, кто я есть и откудава я появился. Она на живот указывает,
а я ей говорю: "не то отвечаешь, стерва... Не про то спрашиваю...". Долго ли
мало ли, уж молодым парнем поступил я на спасательную станцию. Парень я был
тогда кудрявый. Но молчаливый. Меня боялись, но знали: всегда - смолчу.
Ребята - спасатели - были простые, веселые... И дело у них шло большое,
широкое. Они людей топили. Нырнут и из воды утопят. Дело свое знали ловко,
без задоринки. Когда родные спохватывались - ребята будто б искали утопших и
труп вытаскивали. Премия им за это полагалась. Деньжата пропивали, или на
баб тратили; кое-кто портки покупал... Из уважения они и меня в свою
компания приняли. Топил я ловко, просто, без размышления. Долю свою папане
отсылал, в дом... И привычка меня потом взяла: хоронить, кого я топил. И
родные ихние меня чествовали; думали переживающий такой спасатель; а я от
угощения не отказывался. |