|
Где ты? Ответь!? Куда спрятался, сукин кот?! Под пень, под пень спрятался?! Думаешь, сдох, так от меня схоронился?! А!? Знаю, знаю, где ты!! Не уйдешь!! Под пень спрятался! И Соннов вдруг подошел к близстоящему пню и в ярости стал пинать его ногой. Пень был гнилой и стал мелко крошиться под его ударами. - Куда спрятался, сукин кот?! - завопил Федор. Вдруг остановился. - Где ты, Григорий?! Где ты?! С тобою ли говорю?! А может ты ухмыляесси? Отвечай!? "Отвечай... ай!" - отозвалось эхо. Луна вдруг скрылась. Тьма охватила лес и деревья слились с темнотой. Соннов глухо урча, ломая невидимые ветви, скрылся в лесу... Поутру, когда поднялось солнце, поляна словно изнутри пронзилась теплом и жизнью: засветились деревья и травы, булькала вода глубоко в земле... Под деревом, как сгнившее, выброшенное бревно, лежал труп. Никто не видел и не тревожил его. Вдруг из-за кустов показался человек; похрюкивая, он равнодушно оглядывался по сторонам. Это был Федор. Тот же потертый пиджак висел на нем помятым мешком. Он не смог уйти куда-нибудь далеко, и заночевал в лесу, у поваленного дерева, c какой-то тупой уверенностью, что все обойдется для него благополучно. Теперь он, видимо, решил проститься с Григорием. На лице его не было и следа прежней ночной истерики: оно было втянуто во внутрь себя и на внешний мир смотрело ошалело-недоумевающе. Наконец, Федор нашел, как обычно находят грибы, труп Григория. Свойски присел рядом. Его идиотская привычка жевать около умершего сказывалась и сейчас. Федор развернул сверток и позавтракал. - Ну, Григорий, не ты первый, не ты последний, - вдруг неожиданно пробормотал он после долгого и безразличного молчания. И уставился не столько на лоб покойного, сколько на пустое пространство вокруг него. - Не договорил я многого, - вдруг сказал Соннов. - Темно стало. Сейчас скажу, - было непонятно к кому он теперь обращался: на труп Федор уже совсем не глядел. - Ребятишек нас у матери было двое: я и сестра Клавдия. Но мать моя меня пужалась из-за моей глупости. В кровь я ее бил, втихаря, из-за того, что не знал, кто я есть и откудава я появился. Она на живот указывает, а я ей говорю: "не то отвечаешь, стерва... Не про то спрашиваю...". Долго ли мало ли, уж молодым парнем поступил я на спасательную станцию. Парень я был тогда кудрявый. Но молчаливый. Меня боялись, но знали: всегда - смолчу. Ребята - спасатели - были простые, веселые... И дело у них шло большое, широкое. Они людей топили. Нырнут и из воды утопят. Дело свое знали ловко, без задоринки. Когда родные спохватывались - ребята будто б искали утопших и труп вытаскивали. Премия им за это полагалась. Деньжата пропивали, или на баб тратили; кое-кто портки покупал... Из уважения они и меня в свою компания приняли. Топил я ловко, просто, без размышления. Долю свою папане отсылал, в дом... И привычка меня потом взяла: хоронить, кого я топил. И родные ихние меня чествовали; думали переживающий такой спасатель; а я от угощения не отказывался. |
