Представьте себе, что вы — верующий христианин, всю жизнь прожили праведно и в трудах, как там завещается? Помогали, оберегали, хранили и пестовали, в общем — полный комплект! Тут в вашем доме играет музыка, вы попадается на Высший Суд, боженька на трибуне благостно излучает свет, добро, ласку и понимание, вы открываете рот, чтобы лицемерно покаяться в том, что пару раз в молодости вздрочнули на мятый календарь с полуодетой Бриджит Бардо, а Господь тут херак — достает табличку «ОБЕД» и ставит её на свою проклятую трибуну!

И уходит!

Какого хрена⁈ Я добрался до высшего из высших, а тот при первой же возможности буквально уклонился от ответа, воровато вышвырнув меня из дома как нашкодившего щенка!! Мне что, надо было сформулировать «я требую ответ за это от тебя, здесь и сейчас⁈». Да вы издеваетесь!!!

— Конрад, Конрад, успокойся! Ну перестань, пожалуйста!! — Мыш висела у меня на шее, болтаясь из стороны в сторону, — Ну хватит уже!

— Да ты понимаешь, что происходит⁈ — схватив приемную дочь за плечи, я затряс её, почти бодая лбом.

— Нет! — решительно пискнула та, зажмурясь.

— И я!! — заорал я так, что сверху посыпались листья, — А я должен!! Обязан! Я хренов Блюститель, Ассоль! А тут даже блюсти нечего! Всё кверху тормашками!! От меня драконы бегают! А они не должны бегать, Ассоль! Им нечего бояться! Совсем нечего и некого!!

— Кроме-ме-ме… — бубнила рэтчед, которую я тряс как бармен коктейль.

— Кроме что⁈ — гавкнул я, чувствуя, как меня начинает отпускать.

— Себя! — выдохнула она, пав мне на грудь в который раз за этот дикий день, — Они же… хых… не убили… тебя… потому что… дали слово? Ты… хых… говорил… что был в праве?

— Был! И остаюсь! — из меня рвался какой-то злобный лай, даже коты отошли подальше.

— А если ты давным-давно должен был умереть? Но не умер⁈ — выпалила Ассоль, порождая у меня в голове вспышку сверхновой.

Действительно. А что, если так…?

Глава 18

Кто понял жизнь, тот в цирке не смеется

Иногда в жизни мужчины бывает эпизод, когда он встречает утро в одной постели с женщиной. Да, подобное случается, и нередко, но если женщина садится в постели, растерянно оглядывается, а потом начинает плакать, подвывая о том, что всё, что было вчера — является просто огромной ошибкой…

…тут, знаете, однозначных реакций не бывает. Проще всего сесть и, если женщина, конечно, не оттолкнет, начать утешительно гладить её по спине. Целовать не надо! Только гладить.

— Отстань от меня! — Мыш нервно дёрнула плечом, сбрасывая мою руку, — Не прикасайся ко мне!!

— Эй, мы вообще-то через час в седле будем! — возмутился я, — И ты будешь об меня весь день тереться спиной и задницей!

Мыш, получив ударом логики прямо в неокрепший с утра мозг, пала грудью на постель и возрыдала еще горше. Не удержавшись, я поднял с пола и дал ей хвост. Она его обняла, и картина оказалась целиком и полностью завершена. Безысходность, тоска, переломный момент жизни, прошлого не вернуть, не забыть, не развидеть. Всё потеряно, смысла в жизни нет.

— Сейчас по жопе дам, вставай уже.

Что за неженки вокруг. Подумаешь, попросил помочь, пусть и в несколько интимном плане.

Просто так выехать из деревни мы не смогли. Точнее смогли, но после того, как вдоволь попялились на стоящую посреди указанного населенного пункта Виолику Радиган, сердито топающую к нам с лошадью на поводу. Животное слегка прихрамывало и виновато косилось на новую хозяйку.