Идут дни за днями, и Куэльяр — папа, ну как, есть письмо? наутро — мама, была уже почта? Нет, сердечко, но ты не волнуйся — письмо будет. А потом пришло это долгожданное письмо, и старик, распечатав его, взял Куэльяра за плечи — нет, мальчик, отказ, будь мужественным. Как обидно, Фитюль, говорили они, а он — может, в других местах, в Германии, например, или в Париже, в Лондоне, его старик все разузнает и напишет куда надо, он не пожалеет никаких денег, раз обещал, значит, сделает. А мы — конечно, старик, конечно, но как только уходил — вот бедняга, ну до слез его жаль. И Большой — принесла нелегкая эту Тереситу, и Чижик — ведь уже смирился, а теперь прямо места себе не находит, а Маньуко — может, ученые что-нибудь придумают? но Лало — нет, мой дядя, он врач, говорит — тут дохлое дело, ничем не помочь.

А Куэльяр — ну как, папа? Пока никак. Есть ответ из Парижа, мама? а из Рима? а из Германии?

Он снова стал ходить на танцы и, чтобы отделаться от своей былой славы и восстановить доверие в хороших домах, вел себя безукоризненно, ну молодой человек самого тонкого воспитания. Что бы ни было — день рождения, пикник, коктейль, он никогда не опоздает, не выпьет лишнею, придет с подарками — Чабукита, это тебе, поздравляю, а цветы твоей маме, здесь ли Тересита? Танцует степенно, чинно, под стать старикам, чуть отстранившись от партнерши. Приглашал девчонок, которые скучали, — давай, пышечка, станцуем, любезности маме, поклон папе, улыбочка теткам — не угодно ли стакан соку, улыбочка родственникам — ну глоточек! Вовремя комплимент — какое у вас дивное ожерелье, как блестит камень на этом кольце, и разговор к месту — а вы были на последних скачках, сеньор? кто же сорвал главную ставку? И приятная лесть — вы, сеньора, истинная креолка, сколько грации, достоинства, научите меня этому повороту, дон Хоакин, мне бы танцевать, как вы!

Любовь делает чудеса, говорила Пуси, какой стал кавалер, какой обходительный. И Японочка — слишком странная у них любовь. Если он так присох к Тере, зачем тянет, пора действовать. И Чабука — в том-то и суть, два месяца ходит за ней по пятам, а толку? И ребята меж собой: знают или притворяются? Зато перед девчонками защищали его, как могли: тише едешь — дальше будешь. Это он от гордости, говорил Чижик, не хочет рисковать, пока не увидит, что она согласна. Какой тут риск, говорила Фина, конечно, она согласна быть его девушкой. Тересита ему такие глазки строит, умрешь! Японочка — так и стреляет этими глазками и все с улыбочкой: ты прекрасно катаешься на коньках, какой у тебя красивый пуловер, какой пушистый, мы с тобой проедем в паре, ладно?

Вот то— то и оно, говорил Маньуко, таким куклам, вроде Тереситы, доверять нельзя: она сегодня — да, а завтра — нет! И Фина с Пуси: ничего подобного, неправда, они сами спрашивали ее, и она дала понять, что — да. А Чабука — о чем речь? с кем ходит Тересита везде и всюду? с ним, с кем всегда танцует? с кем сидит в кино? Дураку ясно, что она влюблена в него по уши! И Японочка — а если ей надоест ждать, пока он наберется смелости? надо ему подсказать, мол, не тяни, действуй, мы тебе создадим условия, устроим танцы в субботу у меня, или у Чабуки, или у Фины, какая разница… ну и придумаем, как их оставить вдвоем. И ребята в бильярдной: дурочки, ничего не понимают, а вдруг понимают и просто прикидываются…

Так дальше нельзя, сказал однажды Лало, наш Фитюлька может свихнуться, умереть от любви или не знаю что, надо что-то делать.