|
Он там на разведке. — Врешь ты все, — скривила рожицу Лена, — разведчики только на войне бывают. — А вот и нет! — А вот и да! Лиза пихнула Лену острым локтем, бросила ветку и быстро поползла вперед. Кусты по краям канавы становились все гуще, так что она постепенно превращалась в зеленый тоннель. Подруга ползла следом — Лиза слышала ее обиженное сопение. Наконец, она не выдержала. — Он в институте разведки работает, вот! Геологической. Зимой ходит на работу, а летом — в это самое поле. — И что он там делает? — Живет в лесу, ест тушенку и ходит по горам с молотком, — сказала Лиза, наконец оборачиваясь, и отвела с лица грязный мокрый локон. — Берет об-раз-цы. Это называется разведка. А еще — экспедиция. — Как же он живет в лесу и ходит по горам, когда он на полевых работах? — А вот так, — буркнула Лиза. Этого она сама не понимала, просто привыкла, что каждое лето папа уезжает «в поле», а потом рассказывает про горы и тайгу. — Просто так называется. А твой папа где? — А я не знаю, — беззаботно ответила Лена. Лиза опешила. — Как это? — А вот так. Мама с папой развелись. Ругались, ругались, а потом папа ушел и больше к нам не приходит. Лиза замерла от страха. Как это ужасно — когда папа вдруг просто исчезает... нет, это невозможно даже представить! — А ты по нему скучаешь? — тихо спросила она. — Я вот по своему папе ужасно скучаю, когда он в поле. — Неа. Мама говорит, что он... — Лена замычала, покраснела, — в общем, очень плохой. И он нам не нужен. Лиза присела на край арыка, грустно посмотрела на подругу — та увлеченно обдирала покрытые легким пушком ягоды японской вишни. На Лизу она не смотрела; вот Лена отправила в рот целую пригоршню ягод, лихо выплюнула косточки и замычала какую-то мелодию. Вроде бы ей было весело, но Лизе почему-то стало неловко и грустно — как будто Лена плачет, а Лиза никак не может обнять ее и утешить. В уголках Лениных губ запузырился вишневый сок — словно она упала и разбила губы. Лиза отвернулась. — Мои родители тоже ругаются, — тихо сказала она. — Ну и что? У всех родители ругаются. Дальше полезем? — Мне дед только досюда разрешил, — ответила Лиза, осмотревшись. Впереди темной громадой вставал огромный старый тутовник, росший на участке дяди Гриши. — Ну и подумаешь! Ты что, боишься? — Нет, конечно, — фыркнула Лиза и соскользнула с края канавы. Они пробрались мимо еще пары участков, когда Лена вдруг остановилась и наклонила голову набок, прислушиваясь. — Воду пустили, — сказала она. Лиза пискнула радостно и испуганно. Теперь и она услышала глухой отдаленный рокот. Внезапно ей стало тревожно; захотелось выпрыгнуть из арыка — уж больно грозным показался ей этот шум, не похожий на обычное бульканье и журчание. Лиза огляделась: берег, как назло, густо покрывал малинник, колючие ветки переплетались, не давая выбраться наверх. Ленка попятилась, ударилась спиной об выставленные Лизины руки. Девочки одновременно увидели, как на них движется мутный, доверху заполняющий канаву вал, на гребне которого кружились ошметки коричневой пены и мусор. Они дружно завизжали; вода сбила их с ног и потащила вдоль русла. Лиза снова попыталась закричать; рот наполнился жидкой глиной, ветка царапнула язык. Паника холодными щупальцами проникла в мозг. Лиза успела представить, как вода тащит ее — уже мертвую, с залепленными илом глазами — дальше, дальше, мимо участка, где дед возится с заслонками и не видит, как мимо проплывает труп его внучки, и дальше, в неведомые болота, где в ее белое раздутое лицо вцепятся черные пиявки... Лиза судорожно забилась, пытаясь вынырнуть. |
