|
Маленькая кладовка — папа называл такие темнушками — была приоткрыта; в ней виднелись лыжи, ящики с инструментами, какие-то невнятные тряпки. Рядом висел ободранный телефон. Наталья с заранее скептическим лицом сняла трубку, послушала пару секунд и, пожав плечами, повесила ее на место. — Не работает, — утвердительно произнесла Нина. — Естественно, — откликнулась Наталья и задумчиво прикусила губу. — В дежурке должна быть рация... — задумчиво проговорила Нина. — Ну и что? — хмыкнул Дмитрий. Наталья снова пожала плечами. Смысла пробираться в вагончик у качалок и связываться с кем-то по рации не было: в доме им ничего не грозит, а по трассе сейчас никому не пробиться. Лиза поглядела на телефон и вздохнула. Хорошо было бы, конечно, позвонить маме — она наверняка волнуется... но ничего не поделаешь. Они огляделись. В коридор выходило около десятка комнат, и еще две двери находились с торцов, — левая вела на кухню, правая — в туалет и душевую. Одна из комнат была приоткрыта — сквозь проем виднелась незастеленная койка, наполовину заваленная каким-то тяжелым, темным тряпьем. — Повезло нам, — сказала Нина, пока все выбирались из шарфов и пуховиков, — генератор включен, отопление работает. Я боялась, что вахтовики поселились в дежурке — месторождение-то законсервировано давно, сидят тут по двое... — А где они, кстати? — спросил Дмитрий, озираясь. — Поздороваться бы с хозяевами. Нина пожала плечами. — Никого, — сказала она, — странно... — В дежурке? — Дмитрий взглянул на окно, будто и правда, мог увидеть в него вагончик рядом с качалками. — Света в окне не было, — сказала Наталья, — я видела. — Странно, — повторил Дмитрий. С кухни донеслось шипение, и все вздрогнули от неожиданности. — Чайник, — нервно усмехнулась Нина. — Я успела поставить. Кухня была такой же неуютной, как и коридор. Было видно, что ее пытаются содержать хоть в каком-то порядке, — но получается плохо; руки тех, кто пытался здесь прибираться, явно были привычны совсем к другим делам. Большой стол покрывали газеты, на которых виднелись круги от стаканов. Сахарницу с отбитым краем покрывали липкие потеки. У раковины — корзина с эмалированными кружками и приборами. В отдельном ящике — груда ножей: от бессмысленных здесь столовых и мелких складных — до охотничьих, с опасно изогнутыми лезвиями и зазубринами у потемневших рукояток. Нина с сомнением понюхала заварочный чайник. Дмитрий выдвинул табуретку; по полу загрохотало, и из-под стола выкатилась пустая водочная бутылка. Трое взрослых проследили ее взглядом. — Может, они в город за добавкой умотали? — высказала Наталья общую мысль. — Что, оба? Наталья пожала плечами. Все смотрели на бутылку, будто именно в ней кроется разгадка исчезновения дежурных. Никто не говорил ни слова, но Лизе вдруг стало понятно: то, что на буровой, пусть и законсервированной, нет ни единого человека, — не просто странно. Это значит — случилось что-то нехорошее. Пятна у входа. — Пап, там на крыльце... Под новым порыв ветра загрохотало окно, и Лиза замолчала. Что будет, если она скажет, что видела на крыльце кровь? Наверное, тогда папе придется выходить наружу. В лучшем случае она ошиблась и темные пятна в снегу — это следы солярки или машинного масла. А в худшем... Отцу придется идти в буран и искать неведомо кого... — Так что у входа? — спросил Дмитрий. — Ничего, — прошептала она. — Ты есть хочешь? — вмешалась Наталья. Лиза замотала головой. Спать хотелось так, что, казалось, даже жевать нет сил. — Иди-ка ты тогда спать. Топай в любую комнату и ложись. |
