|
— А с чего вы вообще на улицу вылезли? — с подозрением спросила Нина. Тимур дернул щекой. — Вячеслав Иванович вывел Шмеля и с тех пор не возвращался. Уже минут сорок прошло. Даже если у собаки запор — слишком долго. — Я думаю, что запор у Вячеслава Ивановича, и вы найдете его в туалете, — проворчала Нина и взяла Лизу за руку. — Пойдем, пока отец не спохватился. Лиза сделала пару шагов, виновато оглянулась на Тимура. Лучше бы она осталась с ним — но девочка понимала, что спорить бесполезно. Они уходят в свет и тепло, а он остается здесь, посреди бурана. Будто прочитав ее мысли, Нина обернулась. — Будьте осторожны, — буркнула она в спину Тимуру. Тот уже брел следом за Шмелем, по пояс, проваливаясь в снег. — Я его подожду, — сказала Лиза, как только они вошли внутрь. — Как хочешь, — сухо ответила Нина, — разденься только и отряхнись, а то все мокрое будет. И горячего тебе надо попить, чтоб не простыла... Лиза покачала головой. С кухни доносился вялый, неживой голос отца. Лиза не хотела с ним встречаться. Ей не с чем было прийти к нему, нечего сказать. — Как хочешь, — снова сказала Нина и прислонилась к стене, сложив руки на груди. Ждать пришлось недолго. С улицы донесся скорбный вой. Тимур ввалился, таща за собой Шмеля. Тот упирался всеми лапами, пытался вывернуться из туго застегнутого ошейника и отчаянно скулил. Лиза невольно подалась вперед, чтобы защитить пса, но Тимур уже отпустил его. Шмель тут же метнулся обратно к двери и зацарапал ее лапами. По общежитию разнесся горестный лай. — Нина, — проговорил Тимур, и с лица женщины схлынула краска — только два коричневых пятна остались тускло гореть на посеревших скулах. — Нина, — повторил он. — Мне очень жаль. Нина качнулась обратно к стене, обхватила щеки ладонями. — Тоже? — еле выговорила она. Тимур кивнул. — Девочка не дошла буквально пяток метров. Слава богу. Не надо ей видеть, такое никому не надо видеть... Лиза села на пол, обняла рвущегося пса — и Шмель затих, тонко поскуливая. «Тише, — бормотала она, — тише, бедненький...». По щекам текли слезы. Она не была толком знакома с Вячеславом Ивановичем, но он нравился ей — добрый старик со смешной собакой. В коридоре появился заспанный, растрепанный Лешка — будто бывшие ученики шли на таинственный зов. — Вячиваныч? — спросил он. Маленький веселый Лешка будто бы осел и стал еще ниже, словно на глазах превращался в кучу пустых тряпок. — Я думал, он вечный, — хрипло проговорил геолог и закрыл лицо руками. — Так, больше никаких прогулок, — проговорил Тимур. — Только... я думаю, надо принести его сюда. Как-то нехорошо. Вы мне поможете? Лешка кивнул и бросился одеваться, не попадая в рукава и роняя вещи. Ночь бесконечна, и бесконечен буран, и чудища-качалки будут трясти головами, пока снег не погребет их, и они не превратятся в ископаемые. На часах уже утро, но рассвет никогда не наступит. Снаружи — только смерть и тьма, и все расползлись по норам, попрятали головы под пыльные одеяла и лежат неподвижно, пока их души стонут от мертвящего ужаса. Тимур потрепал жесткие собачьи уши — Шмель поднял на него полные горя желтые глаза и снова уткнулся носом в холодные хозяйские тапочки. Наверное, все-таки медуза, думал Тимур. Судя по следам, Вячеслав Иванович не сопротивлялся, и на его замерзшем лице до сих пор читалось горестное недоумение. Тимур не мог представить, чтобы старый учитель позволил убить себя, как безвольную курицу. У девочки предмет, но она физически не может быть убийцей. Хотя — кто станет ожидать опасности от ребенка? Никто бы не смог разгадать ее намерений до последнего... Тимур повертел эту мысль и выбросил из головы — не признаваясь себе, он просто не хотел подозревать Лизу. |
