Что-то вдруг надломилось внутри нее и взорвалось, и Мина привалилась к стене, жадно дыша и вцепившись рукой в его волосы. Все ее тело содрогалось от конвульсий, стихнувших, наконец, только когда Лео отстранился. Боже, если бы сейчас она ни на что не опиралась, то под ласками нежно целующего ее бедра Бэрронса сползла бы на пол без сил.

Мина чувствовала, как Лео стягивает ей край брючины с сапога. Шершавые пальцы скользнули по коленям, обхватили бедра. Лео встал и, легко приподняв любимую, занял законное место у нее между ног.

Ошеломленная и будто пребывающая от удовольствия в тумане, Мина просунула руку вниз, безжалостно дергая пуговицы у него на штанах, а затем поспешила обхватить член. У Лео вырвался лишь глухой стон, затем он подался вперед в ее ладонь. Все его мускулы были напряжены. Дрожащими пальцами она направила член к себе между ног, смазывая гладкую головку своей влагой.

Мина застонала, едва Лео вошел в нее, и провела ногтями по гладкой коже пальто, которое уже почти сползло с плеч владельца. Ей захотелось полностью раздеть любимого, губами она нашла губы Лео и ощутила жаркий вкус собственного тела. Он дернул плечами, и при следующем толчке плащ тихо упал на пол. Настал черед его рубашки… У Мины все не получалось ее расстегнуть. Эти пуговицы… чертовы пуговицы… В целом мире не существовало ничего другого, лишь Лео, сила неумолимо нарастающих толчков и шуршание царапающего кожу камня за спиной.

— Мина… Мина… — Рот Лео был необычайно сладок. Черт возьми, он потрясающе целовался. — Как же в тебе хорошо. Я не могу… — Он вздрогнул, с очередным глубоким и сильным толчком уткнувшись лицом ей в плечо. — Не могу больше сдерживаться…

— И не надо, — прошептала она, впиваясь ногтями в его округлый упругий зад. Лео вжимался в нее тазом, не давая пошевелиться, будто пытался вдавить в нее всего себя. Двигая бедрами, он натирал членом чувственный клитор, пока из груди Мины не вырвался хриплый сдавленный стон вожделения, стон, прежде ей и самой неведомый.

Все ее тело сжалось, крепко обхватив его тело, и она со всхлипом кончила. А он продолжал резко двигаться, одной рукой уперевшись в каменную кладку, а другой сжимая ее ягодицы и удерживая за бедра. Лео распинал любимую своим телом, прижимался торсом к груди, овладевая Миной с такой животной и отчаянной яростью, последствия которой она сполна прочувствует завтра.

Похоже, не только ее потрясли события сегодняшней ночи. То, что происходило сейчас… пожалуй, так Лео заявлял свои права на нее. И она его поощряла, позволяла забрать у нее все, что имела, и потребовать большего. То, что оставалось невысказанным между ними, — напряженность прошлого, тревоги настоящего и надежды будущего — вдруг исчезло. Обеими руками Лео крепко сжимал ее бедра, толчки его сделались сильнее, медленнее, глубже, стали столь мощными, что даже причиняли Мине боль.

Обхватив его руками за шею, она напрягла каждую мышцу внутри себя. С его губ сорвался поток бранных слов, а затем Лео задрожал и излил горячий поток семени в ее лоно.

Бэрронс навалился на Мину, тяжело дыша ей в плечо. Лбом уперся в стену, так что щетина на щеке царапала подбородок герцогини. И по-прежнему крепко держал ее, будто вовсе не собирался отпускать.

Мина откинулась назад, слушая биение их сердец. Медленно возвращалось восприятие реальности. Один сапог на ноге, а другой… где-то потерялся. С левой лодыжки свисают брюки, хотя с правой их успели снять. Да уж.

Она рассмеялась. Кому ни скажи — не поверит, что герцогиня Казавиан может так выглядеть. Вся в следах от укусов, в красных пятнах, с разметавшимися по лицу волосами, едва оправившаяся от мужских ласк. И вдруг Мина поняла, что это и в самом деле она. Та ее часть, которой никогда, никогда прежде не позволялось открыться, та часть, с которой лишь Лео снял завесу.