- Э-э! - махнул рукой грузин. - Тут нужно быть молодым, а ты, старшина…

- Что ж, - пожал плечами Буряченко, - молодой и старый - это все равно что глупый и умный: старый всегда понимает молодого, потому что сам когда-то был таким, а вот молодой…

Застава их считалась трудной для службы. Линия границы пролегала по горам и долам, дозорным каждую смену приходилось взбираться на шесть высоких стогообраз-ных гор, поросших буками, потом спускаться в глубокие долины, это требовало немалой выдержки и внимания. На голых кремнистых вершинах не было ни одного клочка мягкого грунта, и пограничники носили туда землю, чтобы сделать контрольно-следовую полосу. Но как толь ко выпадал в горах ливень, всю полосу, с таким трудом сделанную, смывало бешеными потоками, уничтожавшими все построенное человеком, и выходило так, что только сделанное здесь природой - деревья, камни - могло уцелеть в часы неистовства стихии. Здесь пограничники даже не могли точно сказать, чего приходится больше: охранять границу или работать на границе. К тому же много энергии и внимания требовал контрольно-пропускной пункт на шоссе, особенно летом и зимой, когда в разгаре туристский сезон и из-за границы катились целые табуны разукрашенных машин.

Застава стояла далеко от населенных пунктов, нечего было и думать во время короткого субботнего или воскресного отпуска выскочить в село или в город познакомиться с девушкой, сходить в кино или просто побродить по улицам, ведя нескончаемые разговоры, которые ведутся молодыми уже тысячи лет и конца которым, кажется, не будет.

Командование отряда учитывало трудности службы на заставе капитана Шепота (если ее можно так теперь называть - ведь Шепот только что сюда приехал) и всегда старалось хоть немного скрасить однообразные и тяжелые будни пограничников. Им первым посылался новый кинофильм, чаще, чем на другие заставы, приезжала к ним библиотекарша с обменным фондом, и всегда оказывалось, что все те книжки, которые она привезла в прошлый приезд, уже прочитаны. Если в горы заглядывал какой-нибудь концертный ансамблик, то его непременно посылали на эту заставу. Корреспонденты из газет, ясное дела, ехали только туда, так как там им обещали показать все, что можно только представить себе на границе.

Поэтому никто не удивился, когда всего через неделю после приезда капитана Шепота с соседней заставы позвонили старшине Буряченко и передали, что к ним выехала певица. Когда об этом доложили капитану, тот немного удивился: не привык к концертам на заставах. У старшины сложилось такое впечатление, что, если бы капитана спросили перед этим, как он смотрит на то, чтобы пригласить к себе на заставу певицу для концерта, - Шепот попросту отказался бы от приглашения. Но певица уже ехала, и остановить ее никто не мог. К тому же через некоторое время капитану позвонил командир отряда полковник Нелютов и, посмеиваясь в трубку, пробурчал:

- Вы там хоть двор заставы подметите, а то знаю я вашего брата.

- Будет сделано, - сказал капитан Шепот.

- Да смотрите не влюбитесь в певицу, - покашлял полковник в трубку. - Я, правда, ее не видел, но говорят, очень интересна.

- Все будет исполнено, - ответил капитан Шепот. И у полковника тоже, наверное, сложилось не очень веселое впечатление о новом начальнике заставы, ибо Нелю тов сам не был сухарем и сухих людей не терпел.

Шепот передал старшине распоряжение по заставе, сказал, что и как сделать, чтобы достойно встретить гостью, велел не ждать его, если он задержится, и пошагал на границу так стремительно, словно его прогоняли с заставы.

Вернулся капитан часа через два. Наверное, был он не очень склонен к музыке, пению, так как не торопился на концерт, который уже мог и закончиться к тому времени. Шедот медленно прошел мимо небольшого сарайчика, где пыхтел двигатель, дающий энергию заставе, перебрался но узкому мостку через ручей, задержался во дворе заставы, проверяя, как подметено, как посыпаны песком дорожки, не нашел ничего, к чему бы можно было придраться, зашел в помещение заставы.