— Это самое настоящее произведение искусства! На какой-то сучьей супервыставке оно отхватило главный приз. Типа, хрустальный, итить-колотить, стульчак!

— Серьезно? Шар из канцерогенного пластика?

— Хрен! Он сделан целиком из вторично переработанной фигни, собранной на склоне священной горы. Экологичнее не бывает.

— Хорошо, хоть не из использованных презервативов, — тихо радуюсь я. — Подари этот шедевр какому-нибудь благотворительному фонду. От моего имени.

На другом конце эфира я слышу тяжелый вздох господина Юто. Слово «дарить», как и слово «платить», ему противно до глубины его жлобской души.

— Что? — злюсь я, оглядываясь на глазеющих кланников. — Я со своим бухгалтером разговариваю. По важному делу.

А потом мы закрываемся в той самой комнате с раздвижной дверью в сад. Только я, дядюшка и шесть главарей… то есть моих дорогих старших братьев. Седьмым был братец Чэнь. Пока его не взорвали в собственной ванне. И теперь нам предстоит придумать, что делать с этим фактом, чтобы сохранить лицо, а заодно и честь нашего древнего и славного клана.

Телохранители, в том числе Мелкий, остались по ту сторону двери. Такие вопросы решаются кулуарно, узким кругом, так сказать.

— Это сделали Драконы, — первым делом цедит брат Фу.

— У тебя есть доказательства? — любопытствует брат Иккей, и пухлым кулачком подпирает щечку, приготовившись внимательно слушать.

— Доказательства — у легавых, а я чуем чую!

Если его чуй такой же, как его… нос-кнопкой, то что-то сомневаюсь я в его экстраординарной чувствительности.

— Чушня! С каких делов им валить Чэня? — кривится брат Даи. — Он за всю жизнь ни одного «дракона» не убил, у него там даже кровника не было.

— Расскажи это «драконам». Много ты знаешь о делишках Чэня?

— А ты и к нему нос совал?

Ну все, начался цирк уродов. Вот поэтому я так не люблю встречи на высшем уровне. Первые полчаса братья мои старшие не проблемы решают, а трясут понтами, хвастаются и макают друг друга в дерьмо, попутно сливая дядюшке весь компромат. Затем, когда проорутся, отдышатся и вспомнят зачем званы, начнут потихоньку кумекать, как обернуть безвременную смерть соратника себе же на пользу. Так пройдет еще два часа. Накурят, надышат перегаром, брат Даи выцарапает на столешнице еще одно неприличное слово. Такая скукотища, просто абзац!

Остается только садом любоваться. Мне с моего места видна лишь кривая ветка ивы и поросший мхом камень, но и этого достаточно, чтобы разглядеть маленькую ками, резвящуюся среди листвы. Она тоже меня заметила: строит рожицы и раскачивается на тонких ветках, как на качелях. Дядя утверждает, что в саду живет соня, но я-то знаю, ни одно существо из плоти и крови не вынесет соседства с Боко. Впрочем, дядюшке простительно, он не может видеть ни ками, ни демонов-яо. И слава всем богам и богиням! А то он бы и их припахал к своим темным делишкам.

Я перемигиваюсь с ками, листаю странички в планшете, отвлекаясь на послания от господина Юто. Жмотина не сдается и шлет мне попеременно то жалобные просьбы, то цветистые проклятья, а в промежутках ссылки на статьи о столь поспешно и необдуманно отвергнутом мною, женщиной не способной оценить прекрасное, произведении авангардного современного искусства.

Да, в самом деле, белая штуковина стала сенсацией на грандиозной выставке с непроизносимым названием. На её фоне сфотографировались все более-менее значимые знаменитости — наши местные и заграничные. У меня, честно говоря, глаза на лоб лезут от количества восторженных отзывов. Люди-человеки, вы спятили там? Что такого необычного можно углядеть в белом пластике сферической формы?

Ками, незаметно для остальных перебравшаяся с ивы ко мне на плечо, тоже недоумевает.