— Я его в розыск подам, — обещает легавый. — И у нас, и в международный.

— А я найму частных детективов, — подхватывает Макино (уже не младший, а единственный). — Никуда не денется, вернется.

— Рё ни в чем не виноват, — шепчу я в мокрую салфетку. — Его нельзя заставить, если он не хочет.

— Он тебя похитил, — возражает Хиро. — И держал всю ночь неведомо где. Кстати, а где он тебя прятал?

На него хором шипят и замахиваются остальные утешальщики. А я горестно подвываю:

— Он меня спа-а-ас.

— Так, отвалите от ребенка, — решительно вмешивается Тан. — Только еще больше её расстраиваете. Брысь по углам! А ты, малявка, иди ко мне.

Я прячу лицо у него под подбородком и замираю, словно кролик, а Красавчик размеренно гладит меня по спине. Вот было бы хорошо снова стать восьмилеткой, когда меня так чудесно успокаивала эта простая манипуляция.

— Тебе бы поспать, детеныш.

Да, что ж они меня все время спать-то укладывают?

— Пусть Мелкий сначала привезет мой кедр, — капризничаю я. — Без него я в спальню не пойду.

— Как скажешь, как пожелаешь.

Да, я одного только и желаю сию секунду — выслушать авторитетное мнение ками.

Мин Джун возвращается гораздо быстрее, чем кто-либо рассчитывал. Полицейский проблесковый маячок поспособствовал, надо понимать.

— Как она? — драматическим шепотом спрашивает он.

В третьем лице говорит, будто, блин горелый, над моим смертным одром стоит.

— Она сейчас пойдет спать, — говорю я неласково. — Меня бросили, а не ножом в почку пырнули, брат Мин Джун. Я выживу. Кедр мой давай сюда, ага.

Сварливость моя приводит мужиков в бешеный восторг, потому как, с их точки зрения, является первым признаком восстановления душевного спокойствия.

— Вот и отлично, — радуется Красавчик. — А мы тут пока потусим. В чисто мужской компании.

Понятно, стеречь меня надумали, от греха подальше.

— А никому на работу не надо идти? В офис там? — спрашиваю и пристально смотрю на Жмота. — Или преступников ловить? — и перевожу взгляд на Дайити.

Нет-нет, они никуда не торопятся. Ну и ладно.

Иду в спальню, а следом за мной важно шествует Сяомэй. Он сегодня весь из себя — в высокой шапке с булавкой по моде какого-то древне-мохнатого года и в накидке из птичьих перьев поверх лиловых шелков.

Демонстративно сажусь по центру кровати и жду пока ками водрузит призрачное седалище напротив. Он мне задолжал серьезный разговор, между прочим. И Сяомэй об этом факте своей биографии отлично знает, поэтому, расправив вокруг колен свои шелка и перья, он плавно разводит руками в стороны и говорит:

— Теперь можешь говорить свободно, сюда никто не войдет и никто ничего не услышит.

— Отлично. Тогда рассказывай.

— О чем?

— Обо всем. С самого начала, — требую я, дивясь непоколебимому спокойствию ками.

— Мамаша Томоэ, нагадав единственному чаду смерть, как и любая мать решила найти способ отвести беду. И прежде, чем здесь появился Лис, я самолично отбил семь магических атак. Ты не почувствовала и не догадывалась.

Угу, медаль себе закажи, да побольше.

— А насчет крови ками — это правда? — спрашиваю.

— Истинная, — кивает Сяомэй.

— И как же так получилось? Моя мамочка таки была совсем настоящей феей?

— Прабабушка по материнской линии, — уточняет ками как бы нехотя.