— — Майор! Майор Ардмор! Это я, Томас.

— — Стойте и не двигайтесь! Оба!

— — Все в порядке, майор. Он американец. Я за него ручаюсь.

— — Допустим, — донесся до Томаса угрюмо‑подозрительный голос из динамика. — Но все равно — разденьтесь догола. Оба.

Они разделись. Томас в досаде кусал губы, Митсуи весь дрожал от волнения. Он ничего не понимал и решил, что попал в западню.

— — Теперь медленно повернитесь кругом, я вас осмотрю, — приказал голос.

Убедившись, что оружия при них нет, Ардмор велел обоим стоять неподвижно, а сам по внутреннему телефону вызвал Грэхема.

— — Грэхем!

— — Да, сэр.

— — Явитесь ко мне немедленно. Я в комнате дежурного.

— — Но, майор, я сейчас не могу. Обед должен быть готов через (

— — Черт с ним, с обедом! Быстро сюда!

Когда Грэхем явился, Ардмор показал ему на экран и объяснил, что происходит.

, — Идите к ним. Обоим — руки за спину и сразу наденьте наручники. Сначала азиату. Пусть сам приблизится к вам — и смотрите в оба. Если попытается на вас броситься, мне, возможно, придется прикончить и вас заодно.

— — Не нравится мне это, майор, — возразил Грэхем. — Ведь Томас свой, он не подведет.

— — Ну конечно, я прекрасно знаю, что он свой. А что если его чем‑нибудь опоили и заставили слушаться? Может быть, это что‑то вроде троянского коня. Идите и делайте, что приказано.

Пока Грэхем осторожно выполнял не слишком приятное поручение — вполне заслужив тем самым награду, потому что, наделенный живым воображением художника, ярко и наглядно представлял себе возможную опасность и вынужден был собрать все свое мужество, — Ардмор позвонил Бруксу.

— — Доктор, вы не можете сейчас прервать свою работу?

— — Пожалуй, могу. Да, вполне. Что от меня требуется?

— — Зайдите ко мне. Томас вернулся. Я хочу знать, не находится ли он под действием наркотиков.

— — Но я ведь не врач (

— — Знаю, только никого более подходящего у нас нет.

— — Хорошо, сэр.

Доктор Брукс заглянул Томасу в зрачки, проверил его коленный рефлекс, посчитал пульс.

Я бы не сказал, что он совершенно нормален, только очень устал и волнуется. Разумеется, это не полный диагноз. Если бы у меня было время (

— — Спасибо, этого достаточно. Томас, я надеюсь, вы не обидитесь на меня за то, что мы подержим вас взаперти, пока будем беседовать с вашим приятелем‑азиатом?

— — Конечно не обижусь, майор, — ответил Тома, криво улыбнувшись. — Вы все равно это сделаете.

Когда Брукс ввел шприц Фрэнку Митсуи, тот вздрогнул и весь покрылся потом, но руку не отдернул. Вскоре средство подействовало: действия Фрэнка уже не подчинялись его сознанию, а речевые центры мозга освободились от контроля коры. Лицо его расслабилось, на нем появилась умиротворенная выражение.

Но оно исчезло несколько минут спустя, когда начался допрос. Не могли сохранить спокойствие и те, кто его допрашивал. Неприкрашенная, жесткая правда, звучавшая в его словах, никого не оставила бы равнодушным. Глубокие морщины пролегли на лице Ардмора.