— Эй, Мухоядец!

   Это я Мухоядец. Таково мое прозвище. А имя, данное мне отцом при рождении на свет, я давно уже забыл.

  — Кого ты тут замочил, паскудный подонок?

   Мычу что-то невразумительное, почтительно приседая и по звериным обычаям отводя взгляд. Ульретеогтарх Говенная Морда, властелин выгребных ям, король Охифурха, возникает по обычаю своему как бы из ниоткуда. Только что его не было — и вот он здесь, кряхтит, кашляет, сморкается, того и гляди рассыплется в труху, и не сразу поймешь, что все это одна видимость. Те, кто не понял и вел себя неподобающе, давно укрылись где-нибудь здесь же земляным одеялом...  Краем глаза ловлю выражение лица Ульретеогтарха, нет ли недовольства моим поступком. Да и какое там у него лицо — бурая маска, вся в буграх, шрамах и морщинах, одно слово Говенная Морда...

   — Кто это, Мухоядушка?

   Напускная любезность голоса никого здесь не обманет. Ульретеогтарх явно раздражен тем, что в его королевстве что-то произошло без его ведома и соизволения.

   — Это... это... господин мой, он говорил, что удрал из Узунтоймалсы. А я не поверил и наказал за брехню.

   — Удрал из Узунтоймалсы? Хэх-х... —  Говенная Морда переворачивает мертвеца своим костылем на спину. Склоняется над ним и долго-долго всматривается в серое высохшее лицо. Его молчание становится зловещим... Наконец Говенная Морда отверзает уста. — А ведь он не набрехал тебе, Мухоядец. Я его знал, этого бедолагу. Еще в ту пору, когда он был важный  и сытый... на козле не подъедешь. Это ведь он построил этот город. От самого высокого дворца  до самой глубокой темницы. Неужели он тебе ничего не говорил об этом?

   Лгать Ульретеогтарху в глаза  — последнее дело. Мигом усмотрит твою ложь и накажет — пожалеешь, что на свет народился. Хотя я уж давненько об этом жалею...

   — Говорил, господин мой... да я не поверил.

   — И зря. Впрочем... изношенный был материалец, негодящий. Одно слово — не жилец. Не запори ты его нынче — королевские ищейки затравили бы днем позже.

   С облегченьицем вас, господин Мухоядец!

   — И все  же, — Говенная Морда поднимает корявый палец, — следовало мне сказать. Впредь не поступай так своевольно. Ты в этих краях не хозяин, а наниматель-временщик. Ты помрешь, я останусь. Так что мне все про все знать нужно.

  — Да, господин мой.

   Ульретеогтарх обстоятельно сморкается  и отхаркивается, и уже совсем было собирается сгинуть по своим державным делам.

   Но что-то ему во мне не нравится. Что-то его беспокоит, и что-то в моем подобострастном облике режет ему глаз.

  — Мухоядушка, — сипит он самым ласковым голосом, на какой только способен. — Сынок...  А кто это в тебе поселился без спросу?!

   «Неужто еще один колдун на мою голову?» — «А ты не знал? Попробуй-ка удержи в своей власти весь этот гадюшник, протяженностью, пожалуй, что и побольше той части города, в которой живут-поживают и знать о нас не желают добрые горожане! Тут одним костыликом не обойдешься. Господин  же наш Ульретеогтарх Говенная Морда правит всем Охифурхом взыскательно и справедливо никак не  менее десяти  годков. А  как он обошелся со своим предшественником, лучше про то и не вспоминать». — «Ну, коли уж он колдун, то  и мне таиться не с руки». — «Попробовал бы ты... таились тут некоторые, так их от городской стены отскребать пришлось...»

  — Ты угадал, колдун.