Что-то подвернулось мне под кроссовку, я потерял равновесие и начал падать, бестолково размахивая руками в поисках опоры.

Текла вечность.

Я всё падал и не мог упасть, искал опору там, где её нет, и не мог найти…

… Вечность прошла, и я не упал.

Каким-то чудом мне это удалось, и я утвердился на ногах — даже без излишнего шума. Странное ощущение: сердце работало ровно, дыхание не сбилось. Как будто и не падал. Слегка кружилась голова, поток сознания прервался и никак не мог вернуться в прежнее русло. О чём бишь я думал? Вот так, наверное, и приходит старость… Только застряла в мозгу невесть откуда всплывшая мысль: «ЧЕЛОВЕКОМ БЫТЬ ТРУДНО…» Что бы это значило? Где я мог на неё набрести, из какого манускрипта хапнуть? Впрочем, не бог весть что за мудрость, трюизм. И какое отношение она имела к моим странствиям в этом склепе с массовым захоронением документов?

Крыса сидела в вентиляционной дыре, свесив оттуда голый лоснящийся хвост, и следила за мной. Равнодушно и сыто. Ещё бы, нажрала себе брюхо дармовой выдержанной клетчаткой. Говорят, организм крысы усваивает всё, что способны сгрызть её зубы. Даже дерево, даже металл. Бумага для неё — всё равно что пирожное.

Когда-нибудь крысы сожрут и нашу цивилизацию. Они уже, собственно, начали — с архивов…

Глава вторая

— … а теперь, Вячеслав Иванович, с вами всё в порядке?

Я размыкаю слипшиеся, набрякшие веки. И тут же в панике жмурюсь. Нестерпимое свечение тараном бьёт в мозг.

— Да, вполне… — бормочу потерянно. — Где я? Это что — больница?!

— Занятно: у всех без исключения первое впечатление об этих апартаментах совпадает. С точностью до интонации… Не беспокойтесь, телесное здоровье у вас приличное. Единственный серьёзный изъян — зубы. Врача давненько не посещали?

— Лет этак… сейчас вспомню… зачем вам?

— В семьдесят пятом, Вячеслав Иваныч. То бишь без малого двадцать годиков тому назад. По вашему личному времени, разумеется. Неужели не помните?

— Да… пожалуй…

— Поправьте меня, коли ошибусь. Итак, восьмое июня семьдесят пятого… Лето было знойное, жара стояла уже с середины мая. Вы только что спихнули очередной зачёт и по обыкновению своему отметили это событие походом на пляж. В одиночестве — девочки вас в ту пору практически не занимали. Затянувшийся инфантилизм личности, заниженная сексуальная самооценка… На пляже к вам присоединился знакомый по имени Сергей, по фамилии Клинский, тоже студент, но курсом младше, которого вы не сильно привечали, считали его фарцовщиком и подхалимом, и небезосновательно… но уже тогда вы были человек предельно толерантный и сдержанный. Говорить было особенно не о чем. И вот он для поддержания беседы похвастался, что-де на днях посетил стоматолога и теперь у него по крайней мере с зубами полный ажур. Диалог всё едино не склеился, но сказанное осело в вашем мозгу, и вы, скорее чтобы испытать себя, нежели по суровой необходимости, на долгих четыре дня отдались в мохнатые лапы бесплатного здравоохранения…

— Ёлки рыжие, откуда вы это знаете? — С трудом нахожу силы вновь приоткрыть глаза. Адское сияние. В ореоле бьющих наотмашь, физически ощутимых лучей темнеет размытая фигура. Это и есть мой собеседник. — Я и то почти забыл… а про Клинского и век бы не вспоминал…

— Должен признать, что в ваше время это было актом немалого мужества, — хмыкает он. — Могу только аплодировать вашему поступку. Я имею в виду, разумеется, не попытку искоренить из памяти господина Клинского — который, кстати, если вы не знаете, сделал неплохую карьеру в бизнесе и сколотил немалое состояние на фарцов… пардон, на торговле цветными металлами.