— Правда?

Вот это новость! Я, конечно, знаю, что мой папа выглядит забавным в своих окулярах. Но когда Уилл приходил к нам, папа их не надевал. Да и в маме ничего смешного нет. Она очень милая и симпатичная, пока не раскроет рот и не заведет свою волынку о «широком разлете бровей».

— Как они поддразнивали тебя за то, что ты так печешься о чистоте фильтров в бассейне, и как ты им в отместку рассказала о змее. Это было очень забавно. Я никогда не шучу с родителями. Мой папа способен говорить лишь о моем дальнейшем образовании.

— Уф, — с облегчением вздохнула я, когда мы свернули с темы моих родителей. — В этом нет ничего ужасного, ведь ты будущей весной заканчиваешь школу?

— Да. И папа хочет, чтобы я поступил в Военно-морскую академию. Только здесь никто ее так не называет. Здесь говорят просто «академия».

Интересно, как это, когда твой папа военный? Могу поспорить, что он никогда не давал Уиллу в школу бутерброды с картофельным салатом.

И могу поспорить, что папа Уилла никогда бы не проигнорировал предупреждение, написанное на надувном плотике.

— Здорово. — Я попыталась представить, как будет выглядеть Уилл в белой униформе, которую я видела на курсантах. По-моему, отлично. — Это прекрасное учебное заведение. Туда очень сложно поступить.

— Знаю, — пожал плечами Уилл и приподнял толстую ветку, чтобы я смогла пройти. — У меня уже есть рекомендации, и учусь я вполне прилично. Только мне не хочется становиться военным, кочевать с места на место, встречаться с новыми людьми. И убивать их.

— Понимаю. А ты говорил об этом с папой?

— Конечно.

— Ну и что? — спросила я, когда Уилл замолчал. — Как он к этому отнесся?

Уилл снова пожал плечами.

— Очень расстроился.

Я вспомнила своего папу. Они с мамой всегда говорили нам с Джеффом, что мы должны стать преподавателями, потому что у преподавателей целое лето отпуска и всего один или два курса в семестр.

Но я лучше стакан сжую, чем буду корпеть над учебниками, как мама и папа. И я им постоянно об этом говорю.

Но они почему-то не расстраиваются.

— А чем ты хочешь заниматься? — спросила я.

— Не знаю, — ответил Уилл. — Папа говорит, что в семье Вагнер все мужчины были военными. — Он поднял руку в воинском салюте и добавил с сарказмом: — И всегда влияли на ход событий в этом мире. — Его рука безвольно упала. — Я тоже хочу влиять на события. Правда. Только не взрывая при этом людей.

Я вспомнила сцену в школьном коридоре. Мне показалось, что Уилл уже влияет на ход событий.

— Понимаю, — сказала я.

— Прости. — Уилл неожиданно рассмеялся и провел ладонями по волосам. — Я не должен жаловаться. Папа хочет, чтобы я поступил в одно из лучших учебных заведений страны, за обучение в котором он согласен платить. И я могу поступить туда без особого труда. Всем бы мои проблемы, да?

— Знаешь, — заметила я, — это действительно проблема, когда папа хочет заплатить за обучение в том институте, который тебе не нравится… К тому же ты не хочешь быть военным, а стрельба — одно из главных занятий в академии, судя по грохоту с полигона, который я слышу каждый Божий день.

— Вот именно. — Мы наконец вышли на дорожку. Дама в розовом спортивном костюме, выгуливавшая джек-рассел-терьера, была явно напугана нашим неожиданным появлением из чащи и, даже не посмотрев в нашу сторону, торопливо удалилась.

— Наверное, подумала, что мы приносили жертву Сатане, — сказал Уилл, посмотрев ей вслед.