— Я очень много съел, — сказал Стюарт. Так оно и было на самом деле. Он всегда хотел есть. — Капуста великолепна, — добавил он.

— Эдвард, прошу тебя, попробуй сыр, — попросила Мидж. — Ты такой любишь.

— Но чего именно ты боишься? — спросила Урсула. — Да, есть ядерное оружие, атомные отходы и прочее, но ты, похоже, боишься самой науки.

— Разве наука сегодня не является воплощением доброй воли? — удивилась Мидж.

— Я думаю, ты ненавидишь науку, — продолжала Урсула, — и это меня расстраивает.

— Конечно, я не очень-то образованная, — сказала Мидж, — и ничего не понимаю в таких вещах.

— Не надо кокетничать! — воскликнул Гарри.

— Ты ненавидишь математику, потому что в ней будущее, — гнула свое Урсула. — Человеческую расу в конце концов прикончит молекулярная биология, но мы храним это в тайне.

— Я устал от нашего века, — сказал Гарри. — Хочу начать жить в следующем.

— Так разве наука не является воплощением доброй воли? — Мидж обратилась к Томасу. — Раньше люди думали, что все подобно машине, а теперь считается, что все случайно.

— Я не думаю, что какая-либо из этих идей имеет отношение к доброй воле, — ответил Томас.

— Лично меня привлекает идея ядерной бомбы, — сказал Гарри. — Нужно избавиться от накопившегося грязного прошлого, от старых идей и вещей, стряхнуть с себя коллективный дух. Ты как думаешь, Томас?

— Я хочу понять, чего ищет Стюарт, — настаивала Урсула. — Ты испуган, ты ненавидишь что-то и потому ведешь себя так странно.

— Стюарт считает, что мир — это творение Сатаны, — сообщил Гарри.

— Помоги ему, Томас, — призвала Мидж. — Не сиди как мумия, ты ничем не лучше Эдварда.

— Дьявол сотворил все, кроме одного — того, что он постоянно ищет, но не может найти, — отозвался Томас.

— Очень полезная старая еврейская пословица, — сказала Урсула. — А греки говорили, что Бог всегда занимается геометрией. А современные физики утверждают, что он играет в рулетку. Все зависит от наблюдателя, Вселенная — это сумма наблюдений, это произведение искусства, созданное нами…

— Квантовая физика — язык природы, — сказала Мидж.

— Кто это говорит? — спросил Томас.

— Я. Слышала по телевизору. Мы необходимы миру элементарных частиц, чтобы спасти его от хаоса. Все это похоже на полное безумие. Неудивительно, что существуют террористы. Неудивительно, что нам нужна религия.

— Если бы Ньютон не верил в Бога, он мог бы открыть относительность, — заметила Урсула.

— Неужели! — откликнулся Гарри.

— Теперь машина может быть умнее человека, — сказала Мидж.

— И мудрее, и лучше, — подхватил Гарри. — Это ясно как божий день. Компьютерная эра лишь начинается. Но даже теперь машина способна видеть бесконечно больше нас, она быстрее, она различает больше деталей и связей, она может корректировать и обучать себя, приобретать новые навыки, о которых мы и понятия не имеем. Машина объективна. Мы состоим из крови и плоти, наши реакции зависят от нервных клеток, мы хилые, мы несовершенные, а компьютеры — боги. Компьютер может руководить государством лучше человека…

— А разве мы уже не пришли к этому? — спросила Мидж.