– Что? – спросил Бондарев.

– У нас проблемы, – сказал Дворников сухо. В голосе его не было паники или нервной озабоченности. Голос был как будто информационным сообщением о заранее проанализированных и оцененных неприятностях. Анализ и оценка оказались такими, что Дворников побежал искать московского гостя.

И Бондарев правильно прочитал заложенный в голосе Дворникова код. Он на время забыл про Афанасьева, обернулся и уточнил:

– Проблемы – у вас или у меня?

– У вас и у меня, – сказал Дворников.

– Серьезные проблемы? – Бондарев уже застегивался.

– Не знаю, как для вас, а для меня – серьезные. Я не люблю мертвецов. Особенно в своей машине.

– Пошли, – сказал Бондарев.

Глава 26

Время бежать

1

Мезенцев оторвался от «хвоста» в метро – на платформе «Китай‑город» он юркнул в вагон с такой прытью, что и сам удивился. Коля как будто и не заметил этого – остался задумчиво стоять между колонн, поглощая орешки из очередного пакета. Будто и не волочился он за Мезенцевым от самого здания «Аркадия Трэйд» с хладнокровием и сноровкой человека, которому не впервой выполнять такие задания.

Вообще‑то Мезенцев думал, что будет хуже. Он думал, что придется прорываться из здания с боем, выпрыгивать в окно или делать еще что‑нибудь этакое джеймсбондовское...

Но все обернулось лишь флегматичным любителем орешков Колей, который, похоже, не очень расстроился, упустив Мезенцева.

А Мезенцев не стал расстраиваться по поводу отсутствия большого опасного приключения. Он на это не нарывался. Он хотел лишь по возможности загладить свою вину перед дочерью Генерала. Хотя – было ли это виной? Или это было допустимой самообороной? Лучше было не бередить эту тему, а просто помочь Лене выжить, помочь ей исправить те глупости, которые она успела наделать.

Но Мезенцеву очень не хотелось ради этой помощи пускаться на какие‑то рискованные трюки вроде выпрыгивания из окна и беготни от людей Левана по всей Москве. Его помощь находилась в рамках допустимого – как и его оборона. И он был крайне доволен, что пока ничего героического от него не потребовалось. Мезенцев не хотел быть героем. Он знал, что герои долго не живут. А посмертная слава и почет его мало волновали...

Он еще минут сорок заметал следы, пересаживаясь с одной линии на другую, пробегая по переходам и запрыгивая в вагон метро за секунду до отправления. Может быть, все это было лишним. Может быть.

Через два дня он вернулся в Ростов, не напрямик, а тоже весьма запутанным маршрутом. Но и это не казалось ему лишним.

Дома он тоже поначалу оглядывался, искал слежку в отраженных витринами магазинов силуэтах; войдя в подъезд, прислушался к звукам на лестнице; проверил, на месте ли клочок бумаги, которую он перед отъездом засунул в щель между дверью квартиры и косяком... Может быть, это было лишним. Может быть.

Ближе к вечеру Мезенцев приехал к Лене. Нажал кнопку звонка строго условленное количество раз. То есть это он строго установил количество и длину звонков, а Лена его обсмеяла. Но вроде бы запомнила. По крайней мере, обещала.

Однако звонки остались без ответа, и дверь не открыли. Мезенцев повторил последовательность нажатий на кнопку еще раз – безрезультатно. Кольцо электросчетчика едва крутилось, а Лена в последние дни любила врубить на полную катушку телевизор в зале и магнитофон на кухне, включить люстры, и таким обилием звука и света бороться то ли со страхом, то ли с тоской, то ли еще с каким темным зверем, который грыз ее изнутри в этом замкнутом пространстве, в этой строго очерченной зоне безопасности...

Мезенцев помедлил и открыл дверь своими ключами. Сначала он увидел, что в квартире темно.