– Ты что, с ума сошел?!

Это уже был второй ее вопль. В первом никаких слов не было, был лишь неподдельный ужас, воплотившийся в захлебывающийся визг. Теперь этот ужас трансформировался в столь же неподдельную злость.

– Ты спятил – так на людей из темноты бросаться?! Ты что – вообще?!

– Я не бросался, – сказал Мезенцев. – Я вышел.

– Урод! – ответила ему Лена, потом посмотрела на напряженного очкарика и рассмеялась. – Ты только в обморок не падай... Все в порядке. Это... – Она на миг задумалась, глядя на Мезенцева. – Это мой дядя. Он за мной приглядывает. По просьбе родителей.

Мезенцев кивнул.

– А это Слава, – кивнула Лена в сторону очкарика.

– Очень приятно, – сказал он, отлепился от стены и подал Мезенцеву руку. Мезенцев руку пожал, но смотрел при этом на Лену, как бы предупреждая, что никакие Славы не избавят ее от настойчивых вопросов: как много глупостей успела она наделать за время отсутствия Мезенцева в городе?

Лена правильно поняла его взгляд.

– Слава, – сказала она многозначительно. – Спасибо, что проводил...

Очкарик поспешно закивал, демонстрируя сообразительность. Однако в дверях он пробормотал нечто насторожившее Мезенцева:

– Ну, тогда до завтра...

Мезенцев подождал, пока дверь захлопнется и шаги на лестничной клетке стихнут, потом повернулся к Лене:

– Что значит «до завтра»?

– До завтра значит до завтра. Только это. И ничего больше.

Она сказала это с намеренным легкомыслием в голосе, чтобы Мезенцев это легкомыслие заметил и взъярился. Мезенцев интонацию заметил, но орать не стал, не было желания. Он подождал минут пять в коридоре, пока Лена сама не выглянула из комнаты, заинтересованная отсутствием крика и дальнейших строгих вопросов.

– А что? – спросила она, невинно улыбаясь.

Мезенцев вздохнул.

– Завтра приведешь мне этого Славу, я введу его в курс дела. Объясню, что и как. Пусть дальше он с Леваном контактирует...

– Почему? – Улыбка медленно превратилась в недоуменно‑обиженную гримасу.

– Потому что я больше в этом не участвую. Ты не делаешь того, что я тебе говорю. Значит, ты мне не доверяешь. Хорошо, пусть твоими делами занимается этот Слава. А я пойду к себе в кабак, залягу на диван, и все дела.

– Ну... – Она стала нервно мять себе запястья. – Ну!.. Ну, Женя... Ну ты же знаешь, что я рассчитываю только на тебя! Мне больше не на кого рассчитывать!

Она протянула руку, чтобы тронуть Мезенцев за плечо, но он отстранился. Бог знает куда все это могло зайти, если бы она стала его трогать за плечи...

– Как‑то ты странно на меня рассчитываешь, – недовольно буркнул он, отводя глаза. – Я же сказал тебе дома сидеть, а ты...

– Ну я же живой человек, я не могу целый месяц сидеть в четырех стенах...

– Если ты хочешь выжить, то сможешь. И месяц, и два...

– Но так ведь никто не знает, где я...

– Дай бог, если они действительно не знают... Но если они узнают, то не только тебе башку оторвут, но и этому Славе, и вообще всем, кто окажется рядом с тобой. Про себя я уже и не говорю.

Лена села на корточки, наклонила голову, и Мезенцев теперь видел ее затылок.

– Прости меня, пожалуйста, – раздалось еле слышно. – Я больше так не буду.