– Я попробую, – сказал Бондарев, понимая, что сна ему сегодня не видать, а значит, скоро он будет выглядеть так же пугающе, как и недоброй памяти Гриша Крестинский.

Он побежал к такси, а тем временем за дверью квартиры Гриши Крестинского, в абсолютной темноте кто‑то сказал:

– Ты что, знаешь этого человека?

– Нет, – ответил другой голос.

– А чего ты тогда так задергался, когда он подошел к двери?

– Сам не знаю. Я еще не совсем выздоровел...

– Ничего, рыжик, ничего. Это пройдет. Пройдет. И все станет как раньше. Ты ведь хочешь, чтобы все стало как раньше?

– Ну...

– Хочешь, хочешь, по глазам вижу, что хочешь, – засмеялся первый голос. – Извини, это я неудачно пошутил.

– Я не обиделся.

Седой включил подсветку на часах:

– И где носит этого гребаного Гришу?! Ты можешь что‑нибудь сообразить на этот счет? А то время уже...

Пауза. И потом не очень уверенный высокий голос:

– Гостиница?

4

На шестом этаже Морозову встретили трупы – три мертвых тела лежали в коридоре, и, судя по всему, лежали там довольно давно.

Потом кто‑то заорал, чтобы Морозова стояла на месте, подняла руки и не дергалась.

– Это вы дергаетесь, – резонно заметила Морозова, расстегивая куртку и показывая, что на ней нет оружия. – А я совершенно спокойна. Я там внизу выпила кое‑каких таблеток, так что мне теперь по барабану ваши стволы.

– Хватит болтать, Морозова, – подал голос Маятник из номера 606. – Иди сюда. А вы, – крикнул он своим людям, – смотрите в оба, это может быть отвлекающий маневр...

– Это ты про меня так – отвлекающий маневр? Комплимент, ничего не скажешь... – Морозова вошла в номер и огляделась: – Привет.

Это было сказано не Маятнику и не его парням, а трем женщинам, которые сидели на кровати у окна. Дама в брючном костюме и с модельной стрижкой, видимо, была администратором, пожилая женщина в гостиничном форменном халате – уборщицей или кем‑то в этом роде, а молодая светловолосая девушка в желтых пижамных штанах и легком свитере – Настей Мироненко. И если первые две женщины явно нервничали, то Настя выглядела неестественно спокойной, словно все это происходило не с ней. Морозова посчитала это разновидностью психологического шока и решила, что сначала нужно разобраться с заложницами.

– Жора, – сказала она и выразительно показала в сторону заложниц. – Это не дело. Понимаешь?

– Давай‑ка выйдем, – мрачно предложил Маятник и тяжко поднялся с кресла. – Выйдем, и я тебе попытаюсь объяснить, в какое дерьмо мы тут вляпались... Хотя я и сам до конца не понимаю, что тут творится.

– Хорошее начало, – оценила Морозова. – Продолжай.

Они вышли в коридор и остановились возле одного из мертвых тел. Морозова посмотрела под ноги:

– Твоя работа, Жора?

– Это? Это Заяц. Полтора года со мной был.

– И кто же его так? Это же ножом, да?

– Вот я тебе и говорю. – Маятник понизил голос, словно его могли подслушивать. Впрочем, его и вправду слушали – сигнал от радиомикрофона в пуговице Морозовой шел вниз, на лэптоп Исы, и Лапшин слушал диалог через наушники. – Я и говорю, что мы тут все сильно вляпались...

– Давай поподробнее.

– Поподробнее? В прошлом году в Дагомысе кто‑то грохнул Генерала.