Угадайте, какая мысль первой посетила мою голову, когда я взглянул на часы на привокзальной площади и обнаружил, что время – 9 утра? Ну? А? Ни за что! Ни про маму, ни про папу, ни про школу я в тот момент и не думал, а размышлял над тем, успею ли добраться домой до 10 часов – к началу передачи «Будильник»!

Но в закрытый город надо еще было попасть! Много времени на решение этого вопроса у меня не ушло: надо позвонить однокласснику, у которого был дома телефон, он сходит к моим, и те меня встретят! Оставалась еще проблема: где взять «двушку» для автомата? Как будто специально, монетка валялась на нижней ступеньке автобуса, из которого я выходил. Мне определенно везло!

Но звонить из автомата, расположенного возле КПП (контрольно-пропускного пункта – для тех, кому эта аббревиатура не знакома), не пришлось: небольшая толпа, замеченная мной еще из автобуса, оказалась сборищем моей многочисленной пензенской родни. Их, естественно, в Заречный не пустили и они здесь, на нейтральной территории, успокаивали моих родителей и держали совет, где искать сбежавшее чадо.

Черт, вот саму эту историческую встречу по мню плохо. Дома меня ждали любимая рисовая каша, торт, поцелуи мамы и суровые взгляды отца, который считал, что прием должен быть диаметрально противоположным! Милосердие мамы, а скорее ее страх от моего неожиданно поступка позволил выиграть «прянику». «Кнут», притаившись, ждал своего часа! Хотя сейчас я полностью на стороне отца.

И что интересно: я бесплатно ездил на автобусе, бесплатно доехал на поезде до Моршанска, да еще и был накормлен и не сдан в милицию. Во что вылился бы подобный побег сегодня?..

В четвертом классе – по закону цикличности – ситуация повторилась. Опять ненавистный дневник запестрил «неудами» и замечаниями. Набравшись жизненного опыта, я брел домой и думал, как на сей раз скрыть свой позор. «Потеря» дневника для умудренного опытом четвероклассника была верхом банальщины, да и моя творческая натура не позволила бы опуститься до такого примитива. Одну двойку еще можно было скрыть под кляксой (писали мы тогда перьевыми ручками, и я до сих пор с благоговением вспоминаю ласкающее слух слово «ПРОМОКАШКА»), но целую россыпь свидетельств моего позора можно было скрыть, лишь только полностью залив страницу чернилами.

Мой путь лежал мимо замерзшего пруда. Мой взор привлекла прорубь и поменяла направление мыслей. Идея: утоплю-ка я свой позор! Вот только под каким соусом это подать? Фантазия заработала! Значит, так, иду я из школы, дай, думаю, в прорубь погляжу. Тут поскользнулся, упал, а портфель – бултых в воду! Сказано – сделано! Бросаю портфель в воду, а он, сволочь, не тонет! Я его палкой под лед, он – ни в какую! Достал: не оставлять же его плавать! Там и тетради, и дневник подписаны: школа, класс, фамилия. А тут еще с ужасом обнаруживаю в моей, еще недавно такой стройной теории огромную брешь.

– Как это ты, – скажет папа, – поскользнулся, уронил портфель в прорубь, а сам туда не упал?

Аргумент убийственный. И я, как человек, уже второй год занимающийся в театральном кружке Дворца культуры «Современник», понял, что фразы «Не верю!» от папы я не вынесу. Тяжело вздохнув, я полез в прорубь.

Как вылез обратно? Как дошел до дома? Было градусов 20 мороза, а до дома идти минут 15. Помню, пальто и штаны покрылись ледяной коркой, а вот как шел – не помню.