Экли требовалось оформить «раковину» – задача, которая обычно выполнялась за отведенные ей пять дней. Она проверила новую табличку на крышке, чтобы убедиться, что она совпадает с табличкой на могиле и ордером на эксгумацию. Она попросила По проверить еще раз. Он сравнил. Они совпадали.

Все были готовы. Им оставалось лишь дождаться рассвета. Экли воспользовалась моментом, чтобы провести необходимый инструктаж. В ее обязанности как сотрудника отдела по охране среды входило обеспечение уважения к покойному. Что еще важнее, она несла ответственность за охрану здоровья окружающих во время эксгумации.

Она предупредила По и могильщиков о риске заражения от человеческих останков и почвы вокруг могилы. Болезнь Крейцфельдта – Якоба, столбняк и даже оспа передавались и оставались жизнеспособными после погребения. Экли читала подготовленные заметки, и По уделял им столько же внимания, сколько демонстрации техники безопасности перед полетом; Толлундский человек десятки лет был захоронен в соли, изучен и вскрыт – никакого риска не было. По сомневался, что он пробыл в земле достаточно долго, чтобы даже начать разлагаться.

По взглянул на часы. Официально было уже утро: пятнадцать минут шестого. Он закрыл глаза и попытался успокоиться, стараясь не представлять себя главным героем завтрашних газет под заголовком «Бывший коп скатился до разграбления могил».

Именно в этот момент кто-то наклонился к нему и прорычал:

– Какого хрена ты творишь, По? – прямо в ухо.

По резко распахнул глаза. Флинн впилась в него взглядом. Он еще никогда не видел ее в таком бешенстве.

Он начал было говорить, но она его оборвала:

– Как ты посмел!

– Стеф, послушай…

– Не надо, По, – отрезала она. – Только не начинай. На хрен твои оправдания.

По начал.

– Вчера вечером я говорил с Ван Зилом. Он это санкционировал и заставил всех поспешить, – сказал он. – Извини, но мы уже здесь.

– Ты действовал за моей спиной? – она понизила голос.

По пожал плечами.

– Я бы это так не назвал.

– А как, по-твоему, это можно назвать?

У По не было ответа, и он не собирался прятаться за банальщиной. На месте Флинн он бы тоже пришел в ярость, но Сжигатель не ее имя вырезал на груди жертвы. Он не мог позволить себе роскошь подчиняться процедурным тонкостям.

– Убийца дразнит меня, Стеф. Не тебя, не Гэмбла. И ты знаешь, кто я и почему Ван Зил в первую очередь выбрал меня – я иду туда, куда ведут улики. А они привели меня сюда.

– Иди на хрен, По, – прорычала она. – Это двоемыслие, и оно тебя недостойно. Все не так просто. Есть верный и неверный путь, и этот – абсолютно неверный. Что скажет Гэмбл, когда узнает, что NCA эксгумировало тело из его расследования, не сообщив ему? Да он просто взорвется.

– Вали на меня, – ответил По.

– Валить… а на кого же еще, твою мать, мне это валить?

Справедливое замечание. Это снова было как с делом Пейтона Уильямса; даже когда По был прав, он ошибался. Он передал Флинн копию приказа об эксгумации.

– И Ван Зил был не против исключить меня из моего же расследования? – Она, казалось, немного смягчилась. Вероятно, поняла, что они эксгумируют тело, нравится ей это или нет. Профессиональное любопытство притупляло негодование.