Когда он взглянул на дым, поднимавшийся из-под низко опущенной шляпы, он решил, что либо огни над столом потускнели, либо цвет лица Большого Игрока был чуточку темнее, чем он решил вначале. Или, что за дивная фантазия, что Кожа Большого Игрока слабо темнела в течение всего вечера, словно обкуриваемая пеньковая трубка. Об этом было почти смешно думать: здесь было достаточно жарко, чтобы пенька потемнела. Джо знал это по собственному опыту, но, насколько ему известно,*он весь был под столом.

За все это время ни одна мысль Джо, ни восторженная, даже в малейшей степени не ослабила его уверенности в сверхъестественной опасности человека в черном, его убеждения, что тронуть того значит умереть. Если у него в голове и зашевелились какие-либо сомнения, они были моментально развеяны последующим происшествием, от которого у него побежали мурашки по телу.

Большой Игрок как раз положил руку на плечо самой хорошенькой и самой злобной из своих девушек и стал ее ласково поглаживать, когда поэт с позеленевшими от ревности и любви глазами прыгнул вперед, словно дикий кот и ударил длинным сверкающим кинжалом в черную атласную спину.

Джо не мог понять, как такой удар мог пройти мимо, но Большой Игрок, не снимая руки с плеча девушки, сделал движение левой рукой — словно распрямилась стальная пружина. Джо не мог даже сказать, воткнул ли он ему нож в горло, ударил ли ребром ладони, применил ли марсианский прием Два пальца или просто коснулся его, но, так или иначе, парень замер, словно в него выстрелили из бесшумного пистолета или невидимого лучевого ружья, и рухнул на пол. Двое чернокожих утащили тело, и никто не обратил на этот эпизод ни малейшего внимания. Такие эпизоды были здесь обычным делом.

Это здорово ударило Джо по нервам, и он чуть не проиграл, но тут же взял себя в руки.

Теперь волны боли перестали прокатываться по левой руке, а нервы стали живыми металлическими гитарными струнами, и тремя бросками, последовавшими после этого, он выкинул пятерку, набрав нужное количество очков, и начал постепенно очищать стол от фишек.

Он выкинул девять удачных сочетаний, семь раз по семь очков и два раза по одиннадцать, увеличив свою ставку с одного до более чем четырех тысяч долларов. Ни один из Больших Грибов не покинул Стола, но некоторые из них стали проявлять беспокойство, а у двоих на лысинах выступил пот. Большой Игрок все еще не принимал участия в игре, но, казалось, с интересом следил за происходящим бездонными глубинами своих глаз.

А затем в голову Джо пришла дьявольская мысль. Никто не мог побить его в этот вечер, он знал это, но если он будет все время удваивать ставки, пока не очистит стол, у него не будет возможности посмотреть, как Большой Игрок покажет свое умение, а ему это было по-настоящему интересно. Кроме того — подумал он — он должен ответить любезностью на любезность, заставить себя быть джентльменом.

На этот раз шипения не было, и луноподобное лицо Мистера Кости даже не затуманилось. Но Джо увидел, как Большой Игрок посмотрел на него: расстроенно, с грустью, и, похоже, размышляя о чем-то.

Джо немедленно проиграл ставку неловким броском, довольный тем, что выпали наиболее хорошо смотревшиеся черепа, тесно прижавшиеся друг к другу и скалящие рубиновые зубы, и кости перешли к сидящему слева Большому Грибу.

— Знал, когда кончить — услышал он бормотание, в котором слышалось недовольство и восхищение.

Игра за столом пошла несколько оживленнее, но никто особенно не горячился, ставки были средними.