Глава четвертая

Несмотря на понукания Слинура, солнце опустилось на западе неба до того, как вахтенный «Скуинда» выбил быструю дробь в гонг, что сигнализировало о приближавшемся поединке. Небо было чистым на западе и сверху, но зловещая полоса тумана все еще расстилалась на Ланкмарское лье — двадцать полетов стрелы — на востоке параллельно курсу флотилии на север, и выглядевшая почти такой же твердой и ослепительной, как и стена ледника под перекрестными солнечными лучами. Наиболее таинственным было то, что ни горячее солнце, ни западный ветер не рассеивали его.

В черной одежде, в коричневых доспехах и шлемах моряки, повернувшись спиной к корме, образовали стенку поперек «Скуинда» с обеих сторон от грот-мачты. Они держали копья горизонтально, крест-накрест в опущенных на всю длину руках, создав дополнительную защиту снизу. Матросы в черных мундирах выглядывали из-за их плеч и ног или сидели, свесив ноги за борт, по левому борту бака, где большой парус не мешал им наблюдать. Несколько человек забрались на снасти.

От пролома в корме отодрали поврежденный поручень, и вокруг голой бизань-мачты расселись трое судей: Слинур, Мышатник и старшина Лукина.

Вокруг них, главным образом у левого борта, кроме двух рулевых, сгрудились офицеры «Скуинда» и, конечно, офицеры с других кораблей, на чьем присутствии твердо настоял Мышатник, хотя это и означало потерю времени на лодочные перевозки.

Хисвет и Фрике находились в своей каюте с закрытой дверью. Демоиселла хотела наблюдать поединок через открытую дверь или даже с кормы, но Лукин запротестовал, объяснив это тем, что это позволит ей легко наслать на него дьявольское колдовство, и судьи удовлетворили требование Лукина.

Тем не менее, решеточка была открыта, и время от времени солнечные лучи мерцали на выглядывавших глазах или на серебряных ногтях.

Между темной стеной из копий матросов и кормой тянулась большая площадка белой дубовой палубы, свободная от подъемных механизмов и рычагов, кроме крышки главного трюма, которая поднимала центральный квадрат палубы на высоту человеческой руки. Каждый угол большого квадрата был помечен черной краской четвертинкой круга.

Любой из противников, вступивших в них после начала поединка, так же, как и прыгнувший на перила, схватившийся за поручень или упавший за борт, немедленно лишился бы права на продолжение боя.

В передней части квадрата по левому борту стоял Лукин в черной сорочке и с эмблемами морских звезд. Рядом с ним был его секундант, лейтенант с ястребиным лицом. Своей правой рукой Лукин сжимал квадратный жезл, тяжелый брусок из хорошо окрашенного дуба, такой же высокий, как и он сам, и тонкий, как запястье Хисвет. Подняв его над головой, он вертел его до тех пор, пока тот не начал гудеть. Он дьявольски улыбнулся.

На другой стороне квадрата находились около двери в каюту Фафхрд и его секундант помощник капитана «Карпа», крупный, полный человек с примесью мингола в своих чертах. Мышатник не мог быть одновременно секундантом и судьей, а раньше он и Фафхрд были партнерами с помощником капитана «Карпа» в игре в кости в-Ланкмаре — также проиграв ему, что означало, что он мог быть, по крайней мере, сообразительным.

Фафхрд взял у него собственный жезл, схватив его перекрестно двумя руками за один конец. Он сделал несколько медленных выпадов им в воздухе, затем вручил его обратно помощнику капитана «Карпа» и содрал свою куртку.

Матросы Лукина захихикали между собой на хват северянином жезла, как будто это был двуручный меч, но когда Фафхрд обнажил свою волосатую грудь, матросы разразились аплодисментами.