– Ну.

– И много дала?

– Как и столковывались – по два червонца.

– Вот дрянь, – пробормотал Колька, снова сплюнул и выругался.

– Ты чего? – удивился Андрюха.

– Да ничего. Пока бабы ей последние тряпки собирают, она деньгами сорит. Крыса.

– Слышь, так это не ее наверняка, что ей батя сказал, то и сделала…

– Батя? – удивился Колька. – Какой такой батя?

– Ну, старик, который нас нанял, батя ее, – объяснил Яшка, – он так и сказал: «Я приму или дочка моя, она завсегда дома».

Подумав, Колька решил, что возможно и такое: что сказали этой слабоумной, то она и сделала. Про то, что у Натальи есть папаша, он не знал, но, с другой стороны, что она ему, метрику должна показывать?

В это время пацаны сцепились не на шутку, и Колька, потеряв терпение, раздал им по начальственному тычку, нецензурно пригрозив выдворением из своего рая.

Пельменя послал раков ловить, Яшку засадил чистить рыбу на уху. После того, как притихший, но всем недовольный Андрюха явился с котелком усатых пучеглазых тварей, Анчутка, выругавшись, свалил на другой край острова, – решил-таки сплавать до соседей. А чего? Отдыхать так отдыхать, а это предполагает общение и визиты. Ну и любопытство никто не отменял. 32

На том берегу было весело и оживленно. Василий и двое его друзей уже разбили лагерь, поставили две палатки, оборудовали кострище. Теперь они стояли и о чем-то горячо спорили, тыча пальцами в какую-то бумажку, да так увлеченно, что не сразу заметили гостя. Но, заметив, встретили как родного.

– А, сосед, здорово! – поприветствовал Василий.

– Это чего у тебя? – спросил парень в тельняшке и подвернутых штанах из чертовой кожи.

– Раки.

– Ух ты. Жаль, пива нет. У тебя нет? – уточнил Василий.

Колька развел руками.

– Ну и к лучшему. Пить вредно. К тому же начальство обещалось скоро быть.

– Сейчас мы их и так разъясним, – подал голос парень в тельняшке и протянул руку:

– Саша.

Третий кивнул, поздоровался, отрекомендовался Гогой и отошел в сторону. Был он на вид старше других, с сильными залысинами и куда более серьезный.

– Подсаживайся к нашему столику. Воскресенье – не дело работать, – пригласил Василий.

Колька, изображая из себя любопытствующего лоха, вертел головой, хлопал честными глазами, не боясь особо переборщить. Интересные эти ребята были, но видно, открытые и бесхитростные.

Василий, быстрый и ловкий, сыпал словами, как из дырявого мешка, поспевая одновременно хозяйничать: раздувал костер, пристраивал котелок, откуда-то извлек огурцы, квас, подсунул гостю ломоть хлеба с салом: «Жри да рожу пачкай».

Саша снял пробу с кипящей воды, поцокал неодобрительно, принес и всыпал в котелок какие-то травки из газетных кульков, потом повалился брюхом кверху, жуя травинку.

Гога просто сидел, курил и что-то выстругивал, оттопыривая толстые губы, и вроде не смотрел в Колькину сторону, но тот почему-то шкурой ощущал взгляд его внимательных карих глаз – быстрых, как жуки.

– Что тут, карьер рыть будете? – простодушно спросил Колька.

Василий замахал руками:

– Что ты, что ты. Мы же археологи. Мы тут будем ценности искать, исторические. Тут, друг ты мой, что б ты знал, городище целое, по всему видать, одно из самых ранних славянских в этих краях. Вон, видишь камушки? – он указал на полосу развалившегося кирпича, выступающую из поросли и высокой травы.

Колька кивнул: «А вот и вход в нору ихнюю.