Старков к середине дня уже стал поправляться, но на ужин ещё не пошёл. А Державин, Колесников и Захаров решили пойти в наш рублёвый бар, который построили ещё при Соколове, но одно время он не работал, а теперь снова действует. Я отправился на ужин сам. По дороге встретил качающегося от выпивки шахтёра. Потом ещё нескольких в аналогичном состоянии. Видно было, что бар работает. Правда, в нём дают на одного человека не более 150 г. водки, но они ухитряются, видимо, ещё что-то выпить. Кто-то, выйдя из бара, упал на траву, кто-то тут же подрался.

Я поел сначала в столовой, потом решил всё же заглянуть в бар, что бы увидеть, как там сейчас всё обустроено. Поднялся по лестнице и встретил там уже выпившего человека с относительно интеллигентной внешностью.

При виде меня он стал громко сообщать, что вот идёт знаменитый писатель.

Хотел пройти мимо него, не останавливаясь, но понял, что тому необходимо поговорить о моей книге. Остановился. Он заявил, что прочитал все четыре мои книги «Траектории СПИДа». По интонации понял, что ему что-то не нравится. Поправил его, сказав, что книг только три. Он стал долго и путано рассказывать, что, если его другие люди спрашивали о книге, то он говорил, что читать можно, но… тут он стал извиняться, спрашивая, можно ли говорить, что он думает. Я подбадривал его, и он с трудом стал пояснять, что тоже бывает в литературных кругах и что-то понимает, но вот хотел бы, например, узнать, зачем я в книге дал стенограмму выступления Ельцина на пленуме, не хотел ли я принизить читателя тем самым.

Логику рассуждений выпившего человека не всегда легко понять. Я только догадался, что он, видимо, был, а, может, и есть в числе сторонников Ельцина, почему ему, может быть, и не пришёлся по душе мой роман.

Тут же собеседник спросил, для чего я описал свою родословную, зачем писал про своего деда.

Пояснять ему на лестничной площадке не было смысла, но мне хотелось послушать. А он и не ждал объяснений, сообщая мне, что книгу читать трудно.

— Однако вы прочитали до конца? — поинтересовался я.

— Да, — согласился он, — прочитал, потому что я видел в прошлом году скромного писателя, и хотел прочитать, что он написал. Но вот другие берут и через двадцать страниц бросают, говорят… — тут он опять стал извиняться, но я сам добавил слово, которое он, может быть, хотел сказать:

— Ерунда?

— Нет, но не читают.

В это время из коридора, ведущего в бар, вышел парень помоложе и тоже прилично выпивший. Мой собеседник тут же решил найти подтверждение своим словам и, обращаясь к парню, стал гротескно говорить:

— Вот перед нами наш знаменитый писатель, а как ты относишься к его творчеству?

Выпивший парень, не знавший, о чём мы говорили, несколько опешил, но чётко сказал:

— Положительно.

Собеседника моего, как выяснилось чуть позже, звали Станиславом Ивановичем. Об этом его спросил два раза парень после обсуждения моей книги. Так вот этот Станислав Иванович в ответ на положительную реакцию парня сразу поинтересовался:

— А ты хоть читал его книгу?

— А как же, — прозвучало в ответ, — у меня дома лежат его книги. Я с Евгением Николаевичем давно знаком. Я в ГСВ работаю. Я был уже здесь в 1995 и

1996. Вы были же тогда здесь?

Вопрос был ко мне, и я ответил утвердительно. Парень впервые приехал сюда десять лет назад, когда ему было 27 лет. Станислав поинтересовался у него, заметил ли он какие-то изменения с тех пор. Парень, аж глаза вытаращил, говоря:

— Огромные.

— В какую сторону? — спрашивает Станислав, как бы выполняя мою работу, то есть, продолжая начатое мною. Парень в ответ принизил голос и ответил матерным словом, которое в переводе на нормативную лексику оз начало «в плохую».