Вскоре после этого случая рудник Пирамида вообще прекратил своё существование, так что отдельного переводчика там перестали держать.

Два человека занимали моё кресло переводчика в Баренцбурге после моего отъезда, но оба не выдерживали взаимоотношений с генеральным директором более одного контрактного срока. Поэтому Цивка решился пригласить меня снова на своё прежнее место уполномоченного треста. Я отказался, и тогда эту должность опять занял человек без знания английского языка, возле которого должен был быть переводчик. Но переводчика профессионала найти на такую низкую зарплату, какую предлагал Цивка, очень трудно, поэтому послали в Баренцбург сына начальника отдела кадров Олега Костенко, закончившего факультет туризма в институте культуры.

С английским языком у молодого парня, не имевшего никогда языковой практики, были сначала большие проблемы. В помощь ему на летний туристический сезон Цивка отправил свою собственную племянницу Катю, студентку института иностранных языков. Разумеется, многое изменилось в связи с этим в работе треста. Если мне приходилось почти ежедневно засиживаться в рабочем кабинете до двух часов ночи, осуществляя огромный объём переписки с разными фирмами и странами, готовя подробные протоколы совещаний и переговоров с иностранными компаньонами, что позволяло руководству быть всегда в курсе всех наших дел в деталях, то теперь переводы многих писем прекратились, протоколы совещаний вообще не ведутся, на телефонные звонки в кабинет почти никогда не отвечают.

Может быть, так легче работать, но я к этому не привык. Как-то проходя мимо группы туристов, которым вела экскурсию на английском языке племянница директора Катя, я остановился и послушал, что она рассказывает своим гостям. Поразило меня то, что информация её никак не соответствовала действительности. После экскурсии я подошёл к Кате и спросил, зачем она говорит то, чего нет в Баренцбурге. Катя, смеясь, ответила:

— Ну и что же, что этого нет. Разве нельзя что-то выдумать, чтобы было интересней?

— Но ведь гид, — говорю я, — тем и отличается, что хорошо знает то, о чём рассказывает. Ему верят, что он говорит правду.

— Ничего страшного, если что-то и выдумаешь, — возразила Катя.

Эти её слова я вспомнил, когда узнал, что она была переводчиком у Цивки. Что она могла выдумывать, переводя, к тому, что выдумывал сам Цивка?

Мы поспорили ещё со Старковым, который пришёл в полную панику, заявив, что всё теперь пропало, и Цивка, доказав корреспонденту свою правоту и получив от норвежцев опровержение, останется на своём месте, а экспедиция оказывается в полном провале, так как ей руководство рудника будет теперь во всём отказывать.

Оставив Старкова отдыхать после обеда, я пошёл пройтись по городку. Тут на машине остановился возле меня Несс, временный переводчик конторы губернатора. Я пригласил его зайти ко мне в гости. Он пообещал, сказав, что как раз собирался вечером в наш дом к Зингеру. Я сходил в табачку, раз уж был в городке, купил яйца и некоторые другие припасы в виде лечо, сосисок, хлеба, блинчиков (в столовой).

К Зингеру Несс зашёл с переводчицей Катей, но потом отвёз её в порт к прибывшим туристам. А тем временем у меня в комнате по предложению Старкова стали готовиться к вечеринке по случаю прибытия полевиков из Вейд фьорда. Тут приехал Несс из порта и оказался в числе первых гостей в моей комнате. Я едва успел рассказать ему о приезде Поля, о котором он, впрочем, уже знал. Несс, вообще-то, полицейский со знанием русского языка.

Моя просьба к Нессу заключалась лишь в том, чтобы он убедил газету «Свальбард постен» не торопиться с опровержением, поскольку Цивка обманывает молодого журналиста, а подождать моего приезда в Лонгиербюен десятого августа. Несс так и не пообещал мне этого, говоря, что не будет вмешиваться.

Честно говоря, мы планировали ужин в составе пятерых человек и приготовили пять приборов на столе в моей комнате.