Слово «мочить» было не чеченским и даже не русским, но было хорошо узнаваемым и где-то даже модным, потому что его не брезговали ввернуть в оборот политики самого высокого ранга, в том числе президент. Феня въелась в речь русскоговорящего населения бывшего Союза и в саму жизнь. Из прикладного языка коробейников она превратилась в язык межнационального и международного, по крайней мере среди стран ближнего зарубежья, общения.

Все согласно закивали, соглашаясь с предыдущим оратором. Хотя многие из присутствующих его недолюбливали и даже побаивались, относя к категории бешеных — тех, кому терять нечего, потому что их руки по плечи в крови русских солдат, так что никакие амнистии им не грозят. Если они придут с повинной, их в тюрьму, раз обещали, не посадят, их просто пристрелят.

Абдулла призывал к резне! И все знали почему.

Непримиримость Абдуллы объяснялась просто — у него было сомнительное прошлое. Он пятнадцать лет верой и правдой служил русским, вначале на офицерской должности в армии, а потом секретарем райкома партии. Другие тоже служили, но этот особенно рьяно. Когда он пришел в отряд Басаева, рассчитывая на хорошую должность, ему не дали в подчинение ни одного человека, «отправив на кухню». Открыто ему недоверия не выказывали — чеченцы, в отличие от русских, языками трепать не приучены, помня, что за лишнее сказанное слово можно запросто поплатиться головой, — но в дело не пускали. Тогда Абдулла сколотил свой собственный отряд и совершил ряд дерзких нападений на федералов. О нем заговорили, особенно после того, как он захватил идущую из госпиталя в аэропорт санбатовскую машину и вырезал всех раненых и медицинский персонал. Это было на той первой войне, когда взаимное ожесточение не стало еще нормой и подобная жестокость была в диковинку.

Русские в долгу не остались. Они ответили тем, что в один из вечеров взяли в кольцо родовую деревню Абдуллы, выгнали из дворов, арестовали и угнали в неизвестном направлении всех его родственников, спалив дотла их дома. Это была замаскированная под зачистку кровная месть. Потом русские использовали этот заимствованный у противника прием не раз, множа на территории Чечни безвестные братские могилы. Но в тот раз они просчитались — надеясь запугать Абдуллу, они лишь развязали ему руки!..

— Что ты предлагаешь?

— Бить русских поодиночке — то же самое, что тыкать в скалу растопыренными пальцами, — витиевато выразил свою мысль Абдулла, чем вызвал общее оживление. На Кавказе любят пышно выражаться. — Нужно собрать наши силы вот так, в кулак, и ударить разом!

Против «ударить» — никто не возражал. В принципе. Но собрать силы — больше их сил — вряд ли получится. Россия — она большая. Захватить какую-нибудь населенку, не исключено, удастся, а вот удержать — вряд ли. Это тебе не девяносто пятый.

— А мы не здесь будем воевать — мы там, где они не ждут, будем воевать. В России! — рубанул воздух рукой, словно шашкой взмахнул, Абдулла.

Предложение бить русских на их территории было заманчивым, но особых восторгов не вызвало. Партизаны всегда и во все времена предпочитают воевать на своей территории, где им каждый камень знаком и каждая ложбинка в помощь. Здесь ты дома, а там…

Но, с другой стороны, подрывая армейские бэтээры и «Уралы», большой славы не добудешь. И денег тоже. О чем не преминул напомнить Абдулла.

Начались прения…

Долго обсуждали, с какой стороны за это дело можно взяться, где подобрать людей, как незаметно перебросить в Россию оружие и взрывчатку. Что не так-то просто, если помнить, что придется проходить через десятки блокпостов и проверок и что на помощь местного населения рассчитывать не приходится.