О том, что отец был военно морским офицером и мог бы тоже стать предметом восхищения, ему даже и не приходило в голову. Отец был понятием абстрактным, а воспоминания о нем не были очень приятными, сравнимыми, возможно, с ощущениями от стрижки под тупую трофейную машинку у дяди Пети или прививками от оспы.

…О войне Борька сохранил всего несколько воспоминаний, причем одно из них запечатлелось в его памяти в тот момент, когда ему было полтора года.

Он четко видит себя стоящим на пороге дома, закутанным в какое то пальтишко и вместо шапки повязанным женским шерстяным платком, так что может шевелиться сразу всем телом, в то время как по раскисшей от осенних дождей улице идут строем солдаты с винтовками за плечами. Как потом он узнал, в Кунакове стояла воинская часть, готовящаяся к наступлению 1943 года. Линия фронта проходила всего в двадцати километрах от села, «немец» на короткое время взял Елец, но дальше продвинуться уже не смог – застрял в черноземной грязи.

Второй эпизод относится к осени 1945 года. Борька в меру своих сил помогает бабке и матери убирать капусту. Делянка с капустой спускается почти к самой реке. На другом берегу внимание Борьки привлекает длинный обоз, спускающийся по оврагу.

– Кажется, солдатики возвращаются домой, – высказывает предположение бабка.

И тут же раздается взрыв, потом другой, третий. Взрывы поднимают фонтаны воды на поверхности речки. Потом наступает странная тишина, плеск воды, и Борька видит, как к берегу подплывает мужчина с оглушенной рыбой в зубах. Еще несколько пловцов плавают и подбирают всплывшую на поверхность рыбу. Мать пояснила, что для глушения рыбы солдаты использовали гранаты.

Так что войну Борька практически не видел, но последствия ее он испытает в полную меру. Об этом он, естественно, не подозревал.

…Первая фаза «козырного» праздника завершалась, и народ, наплясавшись нагулявшись, потянулся домой, чтобы накормить скотину и самим подкрепиться на ночь. После ужина праздник продолжится, молодежь будет гулять почти до утра, чтобы с гулянки пойти сразу на ферму, в поле или на ток. Если, конечно, хмель не уложит их в первых попавшихся кустах и если не помешает рассеченная жердью или колом из изгороди голова в драке, являвшейся непременным атрибутом всех таких праздников.

В окно горницы кто то постучал. Борька выглянул и увидел лицо Кольки Седана.

– Пойдем играть в казаки разбойники!

– Сейчас. Я мигом.

Он допил впопыхах молоко, открыл створку рамы и выпрыгнул на улицу.

– Боря, долго не гуляй. Стемнеет – возвращайся! – успела прокричать ему вслед бабка Семениха.

– Ладно!

– Ты сколько сегодня номеров записал? – спросил Колька, в нетерпении срываясь с места.

– Ни одного.

– А я целых два. Теперь я впереди всех, у меня их уже восемнадцать штук.

Везет же Седану! И как он только успевает все делать.

Некоторое время назад их компания придумала себе новое занятие – записывать номера всех машин, которые только попадутся им на глаза. У Борьки их набралось не больше десятка. Правда, через пару лет это занятие пришлось бросить, потому что редкие в послевоенные годы «полуторки», «козлики» и «газики» быстро исчезли, и им на смену пришли многочисленные «Уралы», ЗИСы, самосвалы. Привкус охоты сразу пропал.

Седан был парень что надо, с фантазией.