– А в чем дело? Почему она сама не может мне сказать об этом?

– Борис, я тоже попрошу вас не тревожить Ларису. Считайте себя свободным. Она выходит замуж.

– Как… замуж? З зачем?

– Все. До свидания.

– Минуточку, постойте!

В трубке раздались частые гудки.

Он не поверил тому, что услышал и позвонил снова. Но телефон был все время занят – вероятно, трубка не была положена на место, а может, телефон был в этот вечер занят матримониальными переговорами. Он решил попытаться перехватить Ларису в училище и спросить ее лично, что все это значит. Это удалось сделать лишь на пятый день «дежурства». Лариса появилась в раздевалке и при виде Бориса попыталась бежать. Он догнал ее и остановил:

– Лариса, что все это значит?

– Тебе же сказали? Что тебе еще надо?

– Но почему так скоропостижно?

– Почему скоропостижно? Я знаю жениха с первого класса.

– Ах вон оно что! «Но я другому отдана и буду век ему верна!»

Вероятно, ему не следовало цитировать классика, потому что Лариса всхлипнула и с окаменелым лицом решительно подвинула его в сторону и двинулась к раздевалке. Он шел за ней следом, но она уже не обращала на него никакого внимания. Одевшись, она обернулась к нему лицом и сказала:

– Эх, ты! Ничегошеньки ты не понимаешь.

– Скажи мне, это все мать?

– Да. Я дала ему и ей слово.

– И ничего нельзя сделать?

– Но ты же не возьмешь меня замуж?

– Ну знаешь. Такие дела не решают с бухты барахты.

– Вот то то и оно! Прощай, Боря.

Она ушла, а он, постояв некоторое время в раздевалке, побрел к себе в общежитие. Он был уязвлен до глубины души происшествием с замужеством, но больше всего неожиданным предложением Ларисы. Как она могла подумать, что он уже на третьей встрече сделает ей предложение? Да, она нравилась ему, несомненно, но это вовсе не означало, что он готов бежать сию минуту в ЗАГС. Все это походило на шантаж и никак не вписывалось в его представление о строительстве семейного счастья.

«Если любишь, не размышляй! Позвони ей и скажи: я согласен!» – где то глубоко нашептывал ему внутренний голос, но его зов был слаб, и скоро он перестал звучать совсем. Возникла спонтанная мысль посоветоваться с Белозеровым или еще с кем нибудь из ребят, но представив, как кто то посторонний будет копаться в его интимных переживаниях, еще больше замкнулся в себе. Бурно вспыхнувшее было чувство зачахло в зародыше и оставило после себя горькую щепотку полыни. Он больше никем не интересовался серьезно и надолго, к возникающим спорадическим связям с девушками относился с изрядной долей потребительства, и они платили ему той же монетой. Иногда в полутемных коридорах института глаза случайно натыкались на знакомую фигурку Ларисы, но каждый раз это оказывалась другая посторонняя девушка, и он равнодушно проходил мимо, даже не пытаясь рассмотреть, какое у нее лицо – красивое или страшненькое.

Скоротечная связь с Ларисой напугала его своим грубым женским эгоизмом. Оказалось, для девушки самое главное – выскочить замуж, не обязательно по любви. Он встречал все больше примеров, подтверждающих это наблюдение, и наглухо закрылся броней неприступности. Тот идеал возлюбленной, который он нарисовал себе в восьмом классе Троекуровской школы, развеялся, и он больше уже не мечтал о нем. Если бы его спросили, каких женщин он предпочитает, он бы не смог ответить.

Однажды вечером, возвращаясь из института в общежитие, он лицом к лицу столкнулся с какой то девушкой, выбежавшей из двора.

– Извините, – механически произнес он, и вдруг его словно током пронзила догадка. Он обернулся назад, и увидел, что девушка тоже остановила свой бег и смотрит ему вслед.

– Лариса, это ты? – спросил он изумленно.