В конце вечера Лариса неожиданно пригласила Бориса на «белый» танец, и он предложил проводить ее до дома. Она жила в начале шоссе Энтузиастов, и пришлось дважды менять вид транспорта, пока они не добрались до ее дома. У подъезда Лариса как то сразу посерьезнела, вся подобралась и замолчала, теребя снятую с руки перчатку.

– Ну что ж, спасибо за вечер, – произнесла она наконец. – Мне пора.

– Подождите минутку. Что вы делаете по вечерам?

– А то же самое, что и вы: учу уроки.

– Ну не каждый же вечер. Может, сходим завтра или послезавтра в кино?

– Позвоните мне. Может, сходим. – И она назвала номер своего домашнего телефона. – Спокойной ночи.

Она открыла дверь и исчезла в подъезде. Всю дорогу до общежития он твердил заветные цифры, а перед тем как лечь спать, аккуратно записал их в записную книжку. Но дозвониться до нее ему удалось только через неделю: то ее не было дома, то он сам был занят. Теперь надо было еще подобрать подходящий фильм и сеанс, а главное – достать на него билет. Для тогдашней молодежи поход в кино был настоящим праздником, и поездка в какой нибудь «Факел» или «Зарю» через весь город отнюдь не считался крюком.

Они встретились на кольцевой на станции «Парк культуры» и поехали в Лужники смотреть «Девять дней одного года» с Баталовым. В этот вечер они много и оживленно болтали, рассказывали о своих товарищах и подругах, вспоминали детство, и когда они опять приехали на шоссе Энтузиастов, то ему показалось, что они знают друг друга уже не один год.

Следующий раз они встретились дней через десять. Еще когда Лариса показалась из за поворота, он сразу почуял неладное. И точно: возникшая было между ними психологическая близость, за это время куда то исчезла. Лариса была неразговорчивой, казалась уставшей и погруженной в какие то свои мысли. Она не захотела никуда идти и предложила прогуляться по Покровскому и Чистому бульварам.

На Чистом горели яркие огни, у «Колизея» толпился народ, а с замерзшего пруда доносился звон и шарканье коньков по льду, крики, смех. Тихо падали снежинки, и Борисом завладело грустное настроение. Он взял Ларису за руку и заглянул в ее глаза, но она опустила их вниз, избегая взгляда.

– Скажи мне, пожалуйста, почему ты такая грустная сегодня?

– Есть причины, Боря.

– Какие?

– Не скажу. – Она глубоко вздохнула, остановилась, взяла его за плечи и внимательно посмотрела снизу вверх. Он, недоумевая, попытался неловко ее обнять, но она выскользнула из его рук и звонко крикнула:

– Догоняй!

Он не успел сообразить, как она уже исчезла в веретене снежных хлопьев. Он еле догнал ее и попытался схватить ее за пальто, но она ловко увернулась и спряталась за ствол толстого дерева:

– Поймай попробуй!

Он начал делать обманные движения, чтобы выманить ее из за дерева, и это ему скоро удалось. Она податливо ткнулась ему в грудь, он обнял ее за талию и притянул к себе. Зажмурившись в сладостном ожидании, она слегка отбросила голову назад. И тогда он поцеловал ее прямо в губы. Она слабо вскрикнула, обмякла, а он стал целовать ее раскрасневшиеся щеки, лоб и шептать на ухо:

– Милая, милая…

Неожиданно она резко высвободилась и сердито произнесла:

– Не надо было этого делать.

Но он был счастлив, что это наконец то удалось с ней сделать. Кроме того, он был горд собой, а потому и не заметил, что печаль в ее глазах не была наигранной. Впрочем, он еще плохо разбирался в людях, а в женщинах особенно, и на волне своей маленькой победы не придал ее словам особого значения.

Он позвонил ей на следующий день, сгорая от нетерпения услышать ее ставший родным голос, но к телефону подошла ее мать и строгим голосом ответила:

– Это Борис? Борис, Лариса попросила вам передать, чтобы вы ей больше не звонили.