– Постойте, постойте, мистер Брайант. Неужели вы полагаете, что, если уйдете сейчас, я оставлю все это без последствий? А между тем я мог бы все это оставить между нами, – при условии, конечно, что вы мне заплатите. Должен же я получить компенсацию за подавленное в глубине моего скорбящего сердца чувство гражданского долга!

– А сколько вы хотите?

– А во сколько оценивает свою безопасность разведчик КГБ?

– Я принципиально не желаю обсуждать эту тему, но знаю, что русские в таких случаях деньги за эквивалент жизни не принимают.

– Ну, это вы напрасно сгущаете краски! Принимают и еще как принимают! Я бы, к примеру, согласился на минимальное вознаграждение. Скажем, в пределах ста тысяч долларов.

– Мистер Мак Интайр, вы не получите от меня и цента.

– Но это неумно с вашей стороны. Я завтра же пойду к…

– Не советую. Это не в ваших интересах. Если вы меня оклевещете, я расскажу о ваших собственных похождениях. Посмотрим, где вы больше приобретете, а где потеряете. Подумайте хорошенько. И лучше не попадайтесь мне больше на пути. Я сейчас не испытываю к вам кровожадности, но кто знает, в следующий раз я могу оказаться менее сдержанным.

Фрам развернулся и оставил Кассио в темноте. Кажется, этот подонок не посмеет больше причинить ему вреда. Кажется, он достаточно уверенно и успешно провел беседу с ним. К сожалению, пришлось разыгрывать те же карты, которыми пользовался и владелец «бумажной фабрики». Конечно, римляне учат, что по отношению к врагу все дозволено, а в его случае вряд ли можно было поступить иначе, но полного морального удовлетворения от этого все таки не было.

Победа над гадюкой не может не оставить после себя чувство гадливости.

Часть девятая

Локализация

На покорно притихшие улицы города хулиганом ворвался смерч, опрокидывая на тротуарах урны с мусором, поднимая в воздух воронки пыли и клочья бумаги и загоняя все живое по домам.

Испуганные уличные торговцы, подхватив свои нехитрые товары, как попало, в беспорядке торопились рассовывать их по коробкам и ящикам и убрать в безопасное место. Владельцы магазинов выскочили наружу и, с трудом справляясь с порывами ветра, бросились закрывать ставни и складывать непослушные зонтики и навесы. Где то во дворе закричал ребенок.

Из за угла выбежал ошалевший то ли от суматохи, то ли от упавшего атмосферного давления жирный черный кот и заметался по тротуару, издавая гнусавое мяуканье и тщетно пытаясь проникнуть в какую нибудь щель. Что то крича на ходу, вытаращив глаза, подгоняемый ветром, на велосипеде промчался посыльный из бюро услуг. Почему то сразу не известно куда исчезли завсегдатаи улиц – автомашины, как будто почуяв для себя неожиданную опасность.

Громадная свинцовая туча наплывала с запада и, несмотря на встречный ветер, стремительно приближалась к изнывавшему от духоты городу. Раскаты ухавшей за горизонтом громобойной артиллерии все чаще синхронизировались со зловещей пляской молнии, разрезавшей своими длинными огненными кинжалами сизое масло сгустившихся сумерек.

С шумом распахнулось, не выдержав напора воздуха, окно, и в номер ворвалась упругая струя прохлады. Она раскачала тяжелую хрустальную люстру «баккара» под потолком, перепутала страницы оставленной на прикроватной тумбочке книги, сбросила на пол повешенную на спинку стула пижаму. Фрам бросился к окну и, с трудом справляясь с ветром, закрыл обе его половинки на защелку. В комнате мгновенно наступила тревожная, как в идущем на посадку самолете, тишина. Она покалывала в ушах, сжимала тисками голову и отупляюще действовала на сознание.

Ветер утих так же неожиданно, как и возник из ниоткуда несколько минут тому назад. Город затаился, готовый покорно принять любые условия капитуляции от наступавшей неумолимой стихии.