- Я тоже, - признался я. Он явно был огорчен.

     - Я надеялся, - сказал он, - что вы к этому времени уже начали видеть разницу между человеком из вашего времени и людьми из этого. Мы скоро прибудем на место, точнее - через несколько часов, и я думал, что, возможно, после того как мы с вами столько говорили в эти дни, вы поймете, какая пропасть лежит между тем, что вы собой представляете и знаете, и тем, что знают и что собой представляют люди нашего времени.

     - Пропасть не такая уж широкая.

     Он уже открыл было рот, готовый продолжать. Но когда я поднял руку, он снова закрыл его - правда, лицо его при этом было не очень-то довольным.

     - Вы разработали целую науку, - произнес я. - Но ведь любой родившийся в этом вашем времени, наверное, может освоить ее за свою жизнь, не так ли?

     - Разумеется, - согласился Обсидиан. - Я вовсе не хотел, чтобы вы подумали, будто вы не в состоянии овладеть необходимыми знаниями. У нас существуют технологии и оборудование, которое может научить вас всему необходимому всего за несколько дней. Но дело в том, что знания сами по себе будут для вас совершенно бесполезны, поскольку, чтобы использовать их, нужно обладать таким пониманием шторма времени, которое можно получить лишь вырастя и получая образование в моем времени.

     - Исходя из ваших слов можно сделать вывод, что помимо необходимых знаний мне требуется еще такое понимание, которое приходит только со знанием культуры и философии. А культурная часть - та же самая философия, выраженная на несимволическом уровне. Следовательно, все сводится к пониманию основ вашей философии, и вы только что втолковывали мне, что она сформировалась в результате контакта многих поколений со штормом времени. Ладно, я имел контакт со штормом. Я некоторое время общался с вами. И могу вам сказать, что ваша культура и ваша философия не так уж отличаются от того, что я в отношении сил шторма времени уже понял сам. Он покачал головой.

     - Марк, вас ждет большое разочарование.

     - Посмотрим, - ответил я.

     - Да. - Он вздохнул. - Боюсь, что так.

     Как не было никаких особенных ощущений при взлете, когда мы покинули Землю, так не возникло никаких ощущений при посадке, когда мы достигли цели. Просто, без какого бы то ни было предупреждения. Обсидиан прервал на полуслове какую-то фразу по поводу реальных элементов искусства, полностью существующих лишь в концепции объекта искусства, - утверждение, с которым я был не согласен, поскольку не мог себе представить искусство в отрыве от объекта. Что если превратить статую роденовского "Мыслителя" в набор символов? Будет ли интеллектуальное восхищение этих символов начинать приближаться к удовольствию реально видеть, не говоря уже о том, чтобы осязать оригинал статуи с теми микроскопическими следами работы, которые остались от прикосновений резца скульптора и текстурных особенностей оригинального материала? Идея была абсурдной - и это была не единственная абсурдная идея, услышанная мной от Обсидиана за последние пять дней, несмотря на всю его личную привлекательность и разумность.

     Во всяком случае, он неожиданно замолчал на полуслове и одновременно оказался на ногах, поднявшись одним плавным движением с подушки, на которой сидел со скрещенными ногами.

     - Мы на месте, - сообщил он.

     Я бросил взгляд в окно и по-прежнему увидел лишь звездное небо. Всего лишь еще один, пусть даже и снова отличающийся от прежних звездный пейзаж, в котором присутствовал лишь один необычный элемент. Это было большое темное пятно, расположенное чуть правее и ниже центра окна.