Тут прибыл приказ от Веденеева нанести отвлекающий удар по комендатуре в местечке Сороковицы, чтобы обеспечить переход в наши края партизанского полка и разведцентра.

— Не вовремя! — огорчился Сергий. У него были в эти дни совсем другие намерения. — Знаешь бывший совхоз «Рассвет»?

— Конечно. Это усадьба Фрауенхайма. Он женат на сестре Вегнера. Помнишь, видели его, когда я уезжал к Веденееву?

В усадьбе остановились трое немецких офицеров. Запашному давно хотелось посчитаться с Фрауенхаймом за издевательства над крестьянами, а тут еще эти офицеры. Голованов считал, что здесь лежит решение моей задачи.

— Офицерики зеленые, видать, прямо из училища. На месте назначения вряд ли их знают. Может, попробуем?

— Вдвоем? Брось, Вася. Несерьезный разговор!

— Зачем вдвоем? Пусть Запашный уходит с отрядом на свое задание, а нам оставит человек десять. Хватит.

Связаться с разведцентром я сейчас не мог. Принял решение сам. Усадьбу атакуем, офицеров попытаемся захватить.

Запашный согласился. Он оставил нам десять человек, и среди них моего друга Чижика и проштрафившегося Присудка.

Перед рассветом, в самый сонный и глухой час, мы с Чижиком и с двумя партизанами залегли в лопухах у забора. Голованов с остальными пошел в обход, чтобы блокировать флигелек охраны.

В три светает. Атака назначена на два сорок. Еще десять минут, и подымемся на веранду. Девушка‑прислуга откроет дверь. Часы сверены. Никаких сигналов. Главное — внезапность.

В темных окнах за деревьями сада мне чудилось какое‑то движение. Скрипнула невидимая за кустом дверь веранды. Наверно, девушка уже открыла нам.

До назначенного времени оставалось еще целых восемь минут. За домом гулко ударил винтовочный выстрел и следом короткая очередь из автомата. Что‑то заставило Голованова начать раньше срока. Прыгая через клумбы, мы побежали к веранде. Дверь была открыта, и вот мы уже в темной гостиной. Внезапно вспыхнул свет. Из комнат справа и слева загремели выстрелы.

— Хлопцы, назад! Тут западня!

Мы кинулись к выходу, но со ступенек веранды поднялись трое.

И здесь произошло непостижимое. Один из тех, кто был на веранде, выстрелил в упор в своего соседа. Другой, вскинув винтовку, хотел броситься на меня, но и того свалил выстрелом неожиданный союзник. В луче света, упавшем из двери на его лицо, я узнал корветен‑капитана Вегнера.

— Zuruck! Schnell![84] — закричал он.

Нас не преследовали. Только стреляли наудачу в темноту. За домом тоже раздавались выстрелы. Мы побежали туда вместе с Вегнером и за конюшней столкнулись с Головановым.

— Присудок продал! — сказал Голованов. — А это кто?

— Потом объясню. Пошли!

В гуще подсолнечника, за забором усадьбы, остановились. Еще не светало, но вершины деревьев уже обозначились на фоне неба. Весь дом был освещен. Оттуда время от времени постреливали. Голованов рассказал:

— Мы лежали в засаде. Пересчитал людей. Присудок исчез. Теперь понятно: предупредил сторожа, и в усадьбе подготовились. — Он посмотрел на Вегнера. — А этот почему не связан? Сбежит.

Вместо ответа я протянул руку корветен‑капитану:

— Спасибо. Как вы решились?

— Не знаю. Я много думал раньше, но все получилось внезапно. Сначала — тревога. Пришлось идти в эту засаду. Потом вдруг увидел вас прямо на мушке, как цель в тире. Вспомнил наш разговор: «Лево на борт!» Решился. Теперь — всё.

Голованов не понимал нашего разговора по‑немецки.

— Пошли! — торопился он. — Потом допросишь.

— Нет! Герр Вегнер, когда вы должны уехать отсюда?

— Через неделю.