Контр-адмирал сделал небольшую паузу, поднял бокал на уровень глаз и торжественно добавил:

– Служите с честью!

Виталий тут же вручил каждому по шеврону, тихо радуясь, что оба лейтенанта их взяли, хотя рожи при этом состроили кислее некуда. Ну а раз все сложилось без неуместных вопросов, как раз следовало уходить. Поэтому Виталий, не теряя темпа, обратился к Тревису:

– Разрешите отбыть, господин вице-адмирал?

– Ступайте, – кивнул тот с легкой улыбкой. – Служите с честью!

Совершенно неожиданно все за столом чуть ли не хором повторили это: «Служите с честью!» Получилось чуть пафосно, но без перебора и на удивление уместно.

Виталий взглядом показал рекрутам, что нужно допить коньяк, опустошил свой бокал и окончательно вышел из-за стола. Майор Широких и сам все понял, тоже встал.

Перед выходом Виталий обернулся, выдал обязательное: «Благодарю!», услышал не менее обязательное: «Удачи!» Полковник Никишечкин позволил себе даже юморное: «Заглядывайте еще!»

Только Гагарин не проронил ни слова во время этих церемониальных прощаний, но оно было и к лучшему.

Наконец-то выбравшись в приемную, Виталий облегченно выдохнул и решил с ходу подбодрить новоявленных шурупов родимой R-80:

– Не боись, кадеты, все не так плохо, как кажется!

Те угрюмо глядели на него. Левенец до сих пор сжимал в левой руке общевойсковой шеврон, а Самойлов, видимо, спрятал свой в карман.

Виталий вздохнул и заговорил снова:

– Сейчас мы вернемся в казарму, где вы заберете личные вещи и переоденетесь. А потом мы улетим.

– Переоденемся? – процедил Левенец мрачно.

– Улетим? – переспросил Самойлов. – Без бала?

Тут решил вмешаться Широких.

– Разговорчики мне! – буркнул он ничуть не грозно, скорее, как безмерно любящая шебутных внуков бабуля, но в то же время бесконечно от них уставшая.

Разговорчики тем не менее прекратились. В полном молчании спустились вниз, к адмиральскому подъезду и так же молча погрузились в кары – Виталий с Самойловым в головной, воспитатель с Левенцом – в замыкающий. И к западному главзданию подъехали тоже в безмолвии.

Виталий невольно сравнивал собственное поведение девять лет назад с поведением кадетов. В определенном смысле им было легче – Виталию пришлось справляться с обрушившейся несправедливостью в одиночку. Ну и с некоторым малодушием думалось, что ему, седьмому на курсе, было морально труднее. Ему по определению следовало отобраться в гвардию. Сидящий рядом Самойлов на своем потоке финишировал шестьсот вторым. Закончи обучение так же сам Виталий, он, скорее всего, угодил бы в шурупы естественным образом. Причем в шурупы настоящие, а не R-80. Да, форму он носил бы флотскую, возможно, даже летал бы…

И вдруг Виталий сообразил, что обладатели флотской формы в шурупских частях вряд ли пользуются большой любовью или хотя бы элементарной симпатией. Зависть снизу вверх всегда страшнее презрения сверху вниз. Как-то раньше это не приходило ему в голову. И вообще, может, именно с этим и связана маскировка всех спецподразделений под шурупов? И кадетам на самом деле надо радоваться, что им придется расстаться с повседневной флотской формой? Хотя стоп, про форму они еще не знают, это только после переодевания…

Тогда получается, что у обладателя итогового шестьсот второго места нет особого повода унывать. Самойлов и не унывал, насколько мог заметить Виталий. Ну так, самую малость, да и то лишь в силу того, что заранее смирился с непопаданием в гвардию, а вспыхнувшая было надежда слишком быстро угасла, чтобы оставить заметный след в душе.

«Приедем в казарму, – подумал Виталий, – надо будет за Левенцом понаблюдать.