— Неужели? — фыркнула она. — Кого мне придется убить или усыпить, чтобы изменить этот обычай?

— Императора, — ответил я. — Даже сами императоры пользуются ими только в случаях триумфальных побед или коронаций. Кстати, вышеупомянутый император Феодосий легко проехал в них на спине слона с гордо поднятой головой, увенчанной к тому же высокой короной.

Наклонившись вперед, Виола похлопала свою кобылу по шее.

— Все в порядке, милая, — успокаивающе сказала она. — Ты меня вполне устраиваешь, хоть и не доросла до слона. Зато мы с тобой сможем, не сгибаясь, проехать в одни из тех ворот, что видны слева от нас.

Стены, отделявшие раскинувшийся на полуострове город от материка, тянулись от берега Мраморного моря до самого Влахернского дворца на южном берегу бухты Золотой Рог. Помнится, кто-то говорил мне, что схематические очертания Константинополя напоминают голову лошади, глядящей на восток. Эти стены, построенные на суше, с обоих концов переходили в морские стены, построенные не кем-нибудь, а императором по имени Феофил, моим тезкой. Насколько я помню, он был незаурядной личностью и к тому же одним из немногих византийских императоров, взошедших на трон после естественной смерти престарелого предшественника. Согласно летописям гильдии, при нем состоял шутом парень по имени Дандери, который уберег его от убийства множества людей.

При взгляде издалека на эту каменную твердыню создавалось впечатление, что некий древний бог горшечников соорудил тут огромную чашу, в которую слил потом целый город.

Мы ехали вдоль наружного рва, и Виола то и дело тревожно поглядывала на высившиеся справа укрепления. Высота внешней стены составляла около тридцати футов, внутренняя была раза в два выше, и на своем протяжении эти стены попеременно прерывались то круглыми, то квадратными в плане башнями. Причем башни внутренних стен вздымались футов на сто, а то и больше.

Основная часть города была пока скрыта от наших глаз, хотя над внутренними стенами возвышался седьмой холм, Ксеролофон, с колонной Аркадия на вершине. Человек, никогда не видевший высоких гор, вполне мог предположить, что капитель этой колонны является высочайшей вершиной мира. Она решительно притягивала изумленные взоры любого завоевателя, вне зависимости от того, приближался ли он к стенам города со стороны суши или со стороны моря.

Мы проехали мимо военных ворот, мимо Ксилокерконских и Пигийских ворот, пересекли дороги, ведущие в Селиврию и к Святым источникам. Наконец Виола отвернулась от городских стен и вспомнила о моем существовании.

— Знаешь, Фесте, будет очень жаль, если мы, совершив столь длительное путешествие, так и не решимся зайти сюда, — заметила она. — Нас сочтут невоспитанными. Или ты успел запланировать атаку со стороны моря?

— Я хочу проехать через Регийские ворота.

— Ах, вот как? Ну, тогда понятно. А они что, гораздо красивее тех, мимо которых мы проехали?

— Да нет, не особенно.

— Почему же тогда именно через Регийские?

— Потому что если кто-то здесь убивает всех шутов, то он, наверное, ожидает, что гильдия пришлет кого-то им на выручку. А поскольку гильдия находится на западе, он, вероятнее всего, будет следить за воротами этого направления. Поэтому нам лучше доехать до северных ворот.

Мы спокойно продолжали ехать, пока Виола обдумывала мои слова.

— Тебе кажется, что в этом деле замешано много народа?

— Мне кажется, что береженого Бог бережет.

— Но возможно, от Анастасийской стены уже послали сюда весточку о нашем приближении.

— Возможно. Однако мы не встретили в пути никаких посыльных.

К деревянному мосту, перекинутому через ров, вел небольшой подъем.