Императрица взяла бокал и отхлебнула. Но тут же почувствовав не тот вкус, выплюнула напиток.

– Ты чего мне суешь? – закричала она на шута и выплеснула ему в лицо все содержимое кружки.

Голицын такого не ожидал и после квасного душа закашлялся. Вся его голова была в квасной пене. Все стали смеяться выходке царицы. А Балакирев тут же Голицыну шутовское прозвище придумал:

– Квасник!

Анне прозвище понравилось, и она сказала:

– Говорила я, что найду тебе прозвище шутовское! И нашла. Ваньку Балакирева благодари! Быть тебе Квасником отныне!

– Квасник дурак! – заверещала карлица Новокшенова.

Но Буженинова её осадила и передразнила:

– Сама ты дура безмозглая! Бу-бу-бу, сидит ворон на дубу!

Новокшенова обиделась и думала завыть, но Буженинова дала ей подзатыльник.

– Не порть слезами твоими веселья матушкиного!

– Не бей её, куколка, – примирительно заговорила императрица. – Вот лучше спроси её, как она скороговорку мою выучила?

– Куда ей, матушка! Это токмо я смогу быстро произнести. Слушайте! Собака лает, лягушка кричит, ямщиком свищет, кошкой мяучит, стрикодоном стрикодонит, а пузырем лопнет! Вот! А ну повтори, дура безмозглая?

Новокшенова попыталась, но у неё ничего не получилось. Но сама попытка вызывала смех императрицы и придворных.

Затем повторила скороговорку сама императрица:

– Собака лает, лягушка кричит, ямщиком свищет, кошкой мяучит, стрикодоном стрикодонит, а пузырем лопнет!

Все придворные зааплодировали государыне. Анна спросила Артемия Волынского своего обер-егермейстера:

– Кто лучше из нас скороговорку произнес, Артемий Петрович? Только правду говори.

– Да трудно сказать, государыня-матушка. Но предпочтение моей монархине отдаю.

– Вот так всегда. Снова льстишь, Артемий? Ну да ладно. Все равно жалую тебя, хоть и вор и казнокрад ты изрядный.

Волынский поклонился, не смея возражать императрице. Да по правде и возражать не стоило.

***

Был Волынский Артемий Петрович казнокрадом известным. И еще Петр Великий молодого Волынского своей дубиной часто поучивал. Не воруй, мол, Артемий, не воруй, а служи державе честно. Но Волынский, сопли после побоев утирая, воровал все равно.

И уже при Анне Ивановне его хотели судить за воровство и растраты казенных денег в бытность его губернатором Казанским. Волынского вызвали в столицу и даже разбирательство по делу о казнокрадстве учинили, но Анна приказала дело замять. Дядя императрицы по матери граф Семен Салтыков вступился за Волынского и от суда тот был освобожден и даже новую должность обер-егермейтсера высочайшего двора получил. Да и граф Бирон на сторону Волынского стал.

***

Анна тогда спросила Кульковского:

– А, ты Тимофей, каково рассудишь? Прав ли Волынский?

– Не прав матушка. Льстит он тебе. Буженинова лучше тебя произнесла ту скороговорку, матушка. Ты, так как она не сумеешь.

– Так рассудил? – засмеялась императрица.

– Так, матушка!

– Да врет он, – вмешалась лейб-стригунья Юшкова. – Ты матушка лучшее Бужениновой. Куды ей до тебя.

– Вот от судей мужчин и зло все, – засмеялась Анна. – Отчего баб в судьи не берут? Одни мужчины в России судить право имеют.

– Да то не вопрос, матушка. Ответ виден и так, – ответил Кульковский.

– И чего тебе видно, Кульковский? – спросила Анна. – А ну подробнее! Отчего баба на Руси судьей не станет?

– Дак по законам империи Российской судьей может стать мужчина после 40 лет.