***

Капитан в синем семеновском мундире держал Дорио за руку и что-то шептал.

– Сударыня! У вас чудный голос. Вы богиня!

Дорио посмотрела на рослого капитана и спросила:

– Я вас раньше при дворе не видела. Кто вы?

– Капитан лейб-гвардии Семеновского полка Иван Столетов.

– О! Вы русский, а по-немецки говорите словно немец.

– Но и вы сударыня владеете немецким сносно. Ведь вы не немка?

– Я итальянка и немецкий не мой родной язык. Он грубоват, а можете ли вы говорить на языке мой родины, капитан?

– Нет к сожалению. Но сносно владею французским языком. А не желаете ли, богиня, прокатиться со мной по Петербургу?

– С вами?

– Со мной на тройке с ветерком!

– Охотно. Тем более что императрице я более не понадоблюсь сегодня.

– Тогда прошу за мной.…

***

Бирен и Либман ускользнули из зала и уединились в кабинете государыни. Он все равно пустовал в этот час и слуги беспрепятственно пропустили туда графа и банкира.

– Эрнест, в столице заговор против государыни!

– Что? Ты сошел с ума со своей подозрительностью, Лейба. Какой заговор? Откуда сведения?

– В одном из кабаков семеновцы обсуждали сие по пьяному делу.

– Да гвардейцы ежедневно что-то обсуждают. Русские как напьются, так и заговоры устраивают. Наутро проспятся и все – нет никакого заговора.

– Но не на этот раз.

– Лейба мне кажется, что ты нарочно пугаешь меня. Зачем тебе это?

– Да для того чтобы сохранить тебе жизнь! Ведь если Елизавета станет завтра императрицей, то мне не жить. Меня не выпустят отсюда русские. И потому мне нужно чтобы Анна сидела на троне, а ты состоял при ней! Выслушай меня, Эрнест!

– Хорошо, говори!

– Все нити заговора в дом фельдмаршала Долгорукого ведут. Напрасно тогда его пощадили. Я и тогда говорил, что он враг и враг опасный.

– Откуда сведения у тебя про фельдмаршала Долгорукого? – спросил Бирен. – Ты так и не сказал, как узнал про сие?

– Был в кабаке с сержантами полка семеновского некий слуга из дому фельдмаршала. Так вот, когда гвардейцы лишнего приняли, он и сказал им, что недолго государыне Анне на троне сидеть. Пора дескать Елизавету Петровну на трон садить. Гвардейцы сразу спросили, а когда это сделается? И слуга ответил, что верно знает, что скоро.

– Вот как? И это все?

– А разве мало? – спросил Либман.

– Что же твои люди не крикнули «слово и дело», когда услышали такие слова?

– Зачем? Только спугнули бы заговорщиков. Взяли бы слугу и пару сержантов. Да разве это заговорщики? Это болтуны. А нам нужны в сетях те, кто сию паутину плетет. Нужно сказать императрице, Эрнест.

– И из-за слов пьяного холопа фельдмаршальского я должен матушку государыню пугать? Она весела нынче, Лейба, и не стоит ей настроение портить.

– Ты так думаешь, Эрнест? – Либман стал сердиться. – Но это глупо. Долгорукие нам враги смертные. И обратить внимание на слова сего слуги стоит.

– Хорошо завтра подумаем и над этим. Я думаю, что Долгорукие не сегодня станет Анну с трона свергать?

– Обещаешь, завтра про все государыне доложить?

– Завтра да. Но не сегодня. Сегодня праздник.

– Тогда я тебе своего человечка подошлю если надобно. Он все как было и расскажет.

– Не стоит. Я все сам государыне обсажу. А сейчас стоит в зал вернуться. Там весело…

***

Анна смеялась шуткам Кульковского и Лакосты, когда взгляд её упал на человека, что скромно стоял в отдалении, прислонясь к колонне.