Но борьба придворных группировок на сем не кончилась. Сначала Остерман и Бирон объединились против Волынского. Затем Остерман и Миних выступили против Бирона. И вот в схватке за власть сошлись Миних и Остерман. Уступать не желал никто. Остерман желал править Россией и спрашивал, зачем ему белый мундир генерал-адмирала? Он совершенно ничего не понимал во флотских делах. Но фельдмаршал Миних также желал единолично править империей, и Остерман был ему не нужен. «Пусть довольствуется тем, что я дал ему, – гордо говорил он. – А не то в отставку».

***

Год 1740, ноябрь, 14-го дня. Санкт-Петербург.

Пьетро Мира.

К дому Пьетро подкатила закрытая карета. Мария увидела её в окно. Она окликнула Миру:

– Это люди из тайной канцелярии!

Мира даже не поднялся с дивана. Он знал, что за ним придут. Сеньор Франческо Арайя вошел в фавор при дворе Анны Леопольдовны и сего следовало ожидать.

– Пьетро!

– Они пришли за мной, Мария. Тебе ничего не грозит.

– Я говорила тебе, что нам нужно бежать! Но ты уперся! А мы бы могли уже быть далеко!

– Но мои деньги, 100 тысяч рублей! Они в Митаве в банке Либмана. А Либман здесь в Петербурге под домашним арестом. Я должен был с ним встретиться. Без его записки я не могу получить своего золота.

– Но у тебя же есть немного денег. Нам бы хватило.

– Что? Ты сошла с ума? Я столько сделал, дабы составить себе состояние. И теперь уехать без ничего? На радость сеньору Арайе? Ну, нет! Сего не будет.

– Но твоя жизнь в опасности!

– Я не уеду без того, что заработал, Мария.

– Они тебя заберут!

Пьетро снял с пальца драгоценный перстень, подарок Бирона, и спрятал его в потайной карман штанов.

– Но что мне делать? – Мария Дорио заломила руки.

– Я спрятал в известном тебе месте в подвале моего дома 12 тысяч рублей серебром. Они твои. Если желаешь, можешь бежать из России, Мария.

– А ты? – всхлипнула она.

– Я не знаю, что со мной будет завтра.

– Но я хочу тебе помочь.

– Потом, Мария. Покинь сию комнату. Уйди в спальню. Уйди. Я не хочу, чтобы они тебя увидели. Слышишь? Они уже поднимаются по лестнице. Уходи.

– Но, Пьетро…

– Мария. Торопись.

Женщина вышла, и двери за ней закрылись. Она ушла через спальни. Со стороны коридора стучали тяжелые сапоги. В комнату вошли трое. Впереди был секретарь генерала Ушакова Иван Топильский.

– Господин Пьетро Мира? – спросил он.

– Меня хорошо знали при дворе Анны Ивановны. Вы разве не бывали при дворе? – нагло спросил Топильского Пьетро.

– Вы, сударь, не поняли, кто к вам пришел? Я из тайной канцелярии. И я привык задавать вопросы. Стало быть, вы и есть Пьетро Мира, бывший шут?

– Да, это я. Меня также называли при дворе именами Адамка, Адам Иваныч, Педрилло.

– Вы состояли в дружбе с государственным преступником Бироном?

– Вы имеет в виду герцога Курдяндии, Лифляндии и Семигалии?

– Именно так, сударь! Разве я недостаточно четко произнес имя «Бирон»?

– Герцог Бирон мой друг.