– Ваш Бирон сидит в камере в Шлиссельбурге. И уже назначены судьи для разбирательства его дела.

– Но разве его лишили титула герцога?

– Нет. Пока он герцог Курляндии. Но кончит ваш герцог на плахе.

– Казнить владетельного герцога не столь просто. Что скажут в Европе, если в России бросят на плаху герцога и вассала короля Речи Посполитой?

– Вы много говорите, господин шут!

– Что вам угодно от меня, господин из тайной канцелярии?

– Вы арестованы, – произнес Топильский.

– Я? – Пьетро сделал вид, что удивлен. – Но я не подданный России. Я итальянец.

– Разберемся. Прошу вас следовать за мной.

Пьетро накинул простой серый кафтан и последовал за людьми из тайной канцелярии.

Внизу он принял из рук слуги плащ и шляпу.

– Сей дом приказано отобрать у вас, сударь. Я вам не сказал? – спросил Топильский.

– Я это понял и без ваших слов. Так в вашей стране делают всегда. Я ведь помню когда арестовали кабинет-министра Волынского, все его имущество забрали. А сей дом – подарок императрицы.

Пьетро отвезли в подвалы к Ушакову и там сразу поставили к допросу. Но вздергивать его на дыбу не стали. Все-таки он был иностранцем, и Ушаков не рискнул подвергнуть его допросу с пристрастием….

***

Генерал Ушаков стал задавать Пьетро вопросы:

– Ты состоял в дружбе с Бироном?

– Да, – честно ответил Пьетро. – Скажу более. Я не только состоял в дружбе с герцогом Бироном. Но и сейчас являюсь другом герцога. А сие разве преступление?

– Ты, мил человек, не ершись. Я ведь с тобой покуда, по-доброму, разговариваю.

– Но я разве в чем-то виноват? В чем меня обвиняют? Отчего я арестован? Я служил в придворной кувыр-коллегии шутом. Сие есть преступление?

– Ты учинил разбой на улицах столицы и почтенного человека избил совместно с иным шутом, коего Кульковским кличут. И тот Кульковский ныне в бегах пребывает.

– Вы говорите про сеньора Франческо Арайя?

– Сеньор Франческо Арайя есть подданный Российской империи. Он капельмейстер при дворе ея императорского высочества правительницы Анны Леопольдовны. И за разбой, и за побои ты ответить должен.

– Сие все, в чем меня обвиняют?

– А тебе сего мало? Али думаешь, что ты персона знатная и великая? Дак я в сем подвале много кого повидал. И иноземцы разные здесь живот свои кончали.

– Но я не скрываю, что избил капельмейстера Арайю!

– А по чьему наущению ты сие сделал, и не было ли в том умысла противу правительницы нашей Анны Леопольдовны?

–А какое отношение имеет правительница к сеньору Арайя? – спросил Пьетро. – Разве сеньор Арайя уже министр империи?

–Ты говори толком, подбивал ли тебя герцог Бирон действовать противу правительницы империи Российской?

–Герцог Бирон был регентом империи по воле покойной императрицы Анны Иоанновны! Какой же здесь может быть злой умысел?

***

Пьетро Мира просидел в подвалах тайной канцелярии три дня, а затем его отправили в Шлиссельбург. Ушаков его пытать не стал, ибо измены государственной за сим шутом не было. А про то, что он побил капельмейстера Арайю, так разве это преступление? Он и ранее при весёлом дворе Анны Ивановны не единожды с ним сталкивался, и окромя смеха то ничего не вызывало. Мало ли на Руси кто кому морду разбил.

Напугать же шута Ушаков не смог и потому далее возиться с ним не пожелал.