– И потому тебе больше о делах стоит думать. Ведь я больна, Эрнест.

– Но ты поправилась, Анхен. Доктора говорят, что твое здоровье стало лучше.

– Оно так, но надолго ли сие? Много ли проживу еще на свете, Эрнест? Может уже скоро призовет меня господь….

***

Год 1739, январь, 15 дня. Санкт-Петербург.

Трактир у «Старого шхипера».

Эрнест Иоганн Бирен и Пьетро Мира вышли на улицы города. Одеты они были скромно в серые незаметные подбитые мехом плащи и шапки из лисьего меха.

– Снова отправимся к «Старому шхиперу», Эрнест?

– Да. К этому трактиру я за много лет привык.

– А может, пойдем куда-нибудь еще? – предложил Пьетро Мира. – Мало ли мест в Петербурге? Что-то у меня на душе сегодня тревожно.

– Да, брось, Петер. Кто нас опознает в таких то нарядах? Мы с тобой словно чиновники мелкого пошиба.

– Но о твоих врагах забывать не стоит, Эрнест. Много кто желает избавиться от тебя в России.

– Да, Они твердо выбрали себе объект ненависти – герцога Бирона. Хотя в последнее время с легкой руки Остермана многие поминают и тебя и Лейбу Либмана. Особенно последнего.

– Ну, ему можно и потерпеть, Эрснет. Либман столько заработал на мехах что ему грех жаловаться. А фон Штемберг сколько в карман нашего еврея положил за последний год?

– Зависть – худший из пороков, – произнес Бирон. – Однако какой сегодня морозный день, Петер.

– Вон уже и наш трактир показался, Эрнест. Выпьем водки и согреемся.

– Сейчас самое время выпить. Я в такую погоду начинаю понимать страсть русских к сему напитку.

В трактире в тот день было полно народу, и новые посетители едва протолкались сквозь толпу. Хорошо еще, что хозяин трактира Клаус Шпигель опознал новых гостей и быстро посадил их за небольшой столик в дальнем темном углу.

– Сегодня у меня там много народа, господа. Но для вас всегда найдется местечко. Водочки с морозца?

– Водки неси, и что там у тебя есть из еды! Все неси! – приказал Пьетро.

– И верно. Я не отказался бы хорошо поесть, – поддержал шута герцог.

– Сейчас все будет!

***

Скоро Бирон и Мира уже выпили по первой и стали разговаривать. Герцог рассказал о том, как помог Либману выкрутиться.

– Остерман зеленый от злости ходит. Так хотел он через Лейбу на меня выйти. Стал я нашему вице-канцлеру как кость поперек горла. Он, видите ли, не терпит, когда кто-то вмешивается в дела управления государством.

– Но ты не сильно-то в эти дела и вмешиваешься, Эрнест.

– Да, но за меня это делают Либман, фон Штемберг, барон фон Ливен, барон фон Корф и другие.

– А скажи мне по правде, Эрнест, тебе не бывает страшно?

– Бывает. Как подумаю, что императрица умереть может, и сразу страшно становится. Эти русские тогда меня на части разорвут. Только Анна – моя защита. Она и есть та стена, за которой я могу от любых врагов спрятаться.

– А как думаешь, кто после неё править Россией станет?

– Это опасный вопрос, Петер. За такие слова можно и в застенки к Ушакову угодить, – с улыбкой сказал Бирон, и они снова выпили.

– Но все-таки? Неужели ты веришь, что трон перейдет к Анне Леопольдовне?

– Если она родит престолу наследника, то все может так и быть, Петер. За это стоит Остерман, хоть и враг, но в сем деле мы с ним едины. Для него крайне важен этот еще не родившийся наследник трона.

– А если родится девочка?

– Тогда не жди добра, Петер.