— Какое, к черту, спать! Что с Катериной? И вообще, чего ты здесь разлеглась, когда твоей дочери три дня нет дома?
— Пять, — подозрительно улыбаясь, поправила Ольга.
— Что? — Светлана от возмущения тряхнула головой, от чего колокольный звон в ушах усилился.
— Я хотела сказать, что прошло уже пять дней, с тех пор как Катька исчезла, и два, как она нашлась, — спокойно пояснила Ольга. — Твой Ремезов ее разыскал.
— Ты серьезно? — Светлана почувствовала головокружение, но оно почему-то было приятным.
Ольга кивнула.
— Я требую доказательств! — У нормальных женщин слезы всегда наготове, и они уже медленно текли по Светланиным щекам.
— Тебе же нельзя волноваться, — встревожилась Ольга.
— Вот и не заставляй меня — предъяви Катьку, — почти беззвучно произнесла Светлана.
Ольга приоткрыла белую дверь, из-за которой сразу же показалась круглая Катина мордашка. Глаза ее были серьезны в соответствии с важностью момента.
— Все, — сказала Светлана, — теперь я буду спать дальше. — И сразу же утонула в зыбкой пелене забытья. Переход из яви в сон произошел так быстро и непринужденно, словно кто-то опустил полог и отгородил ее от реальности…
Когда она проснулась в следующий раз, то чувствовала себя намного бодрее, хотя по-прежнему из всех недавних событий помнила лишь то, что Катька пропала, и то, что она нашлась.
Ольга сидела на кровати рядом и размешивала ложечкой в стакане какую-то розовую жидкость. Увидев, что Светлана открыла глаза, она поднесла стакан к ее губам и предложила:
— Попей, это клюквенный морс, очень полезная вещь.
Светлана отпила глоток, и приятная кисло-сладкая влага смочила горло. Она отпила еще и сказала:
— То, что нужно, а то я чувствую себя рассохшейся кадушкой для засолки огурцов.
Ольга тихо засмеялась.
— А где Катька? — спохватилась Светлана.
— В школе, — ответила Ольга, — она и так здесь вчера весь день проторчала, а на носу конец полугодия. — Ее голос звучал настолько обыденно, словно все, что было страшного, только приснилось.
— Да расскажи, расскажи мне наконец, где она была и как нашлась! — взмолилась Светлана.
— Ладно, — смилостивилась Ольга, — думаю, уже можно. Только с моей стороны будет несправедливо возложить эту миссию на себя. Тем более что один человек здесь мается с самого утра, ждет, когда ему разрешат к тебе войти.
— Какой еще человек?
— Сейчас увидишь, — таинственно блеснула глазами Ольга и вышла из палаты.
Только она ушла, как дверь распахнулась вновь и в палату робко проник Ремезов. Он застыл у двери, нелепый, с букетом цветов в целлофане и не знающий, куда себя прибить. Светлана с интересом следила за ним.
Наконец, дернувшись, точно стреноженная лошадь, он приблизился к ее кровати, стараясь не смотреть на ее поднятую на растяжке ногу, и смущенно затоптался на месте, не зная, как вручить ей цветы, поскольку одна ее рука была закована в гипс, а в другой она держала стакан с клюквенным морсом.
— Можете возложить на тумбочку, — улыбнулась Светлана, поняв затруднения сыщика.
Но тот, не моргнув глазом, положил букет ей на простыню. Светлана с минуту смеялась до слез, а потом предложила Ремезову сесть на Ольгину кровать, что тот и сделал, залившись краской, как девица, когда пружины со скрипом прогнулись под его весом. Посидев в этом своеобразном больничном гамаке, он осторожно передвинулся на металлическую рейку, к которой крепилась кроватная сетка. |