А сейчас всех собак хотят повесить на маршала Константинова! А заодно и меня толкнуть, правильно ярился на своих помощников престарелый политик. Он посмотрел на собеседника, тяжело поднялся с кресла и подошел к стоящему навытяжку в напряженной тишине маршалу:

— Ты все-таки, Вова, садись. Зря ты так воспринял. Ты же понимаешь, что это удар не столько по тебе, сколько по мне. Правда, тут мне из МИД сообщил министр, что в Госдепе тоже обеспокоены… ну, скажи как это слово? — да-да, милитаризм. Что ты вот милитарист и жаждешь новой войны. Но мы тебя в обиду не дадим. Не переживай. Мы соберем Пленум, и я обяжу выступить на нем и руководителя безопасности, и министра иностранных дел, а там кто еще захочет… но выступать будут, как я скажу.

Глава государства подчеркнул свои последние слова, сверкнув глазами.

И этот молниеносный взгляд, этот пронзительный внутренний запал заметил маршал Константинов. Но он ошибочно посчитал, то ли в силу чрезвычайного нервного перенапряжения, то ли иных каких обстоятельств, что эти молнии направлены против него.

И эта ошибка была для него роковой.

* * *

Капитан 1-го ранга Румянцов сидел в лоджии и с наслаждением изучал лазурную рябь Черного моря. Чарующий воздух, пальмы, кипарисы, магнолии и орхидеи наподняли райским волшебством открытое восприятию пространство. Эти несколько безмятежных дней, проведенных им в сочинском санатории, когда он умышленно не включал радио и телевизор, показались ему самыми счастливыми за все последние месяцы, а может, даже годы.

Единственное, что заставляло его волноваться, так это неясная ему задержка Архимандритова в Москве. Босс должен был уже прилететь в Сочи, но по каким-то причинам поездка откладывалась. Изнеженный продолжительным лежанием в кровати, капитан 1-го ранга наконец решил размяться и направился к ближайшему киоску за прессой.

Он спустился из номера по ковровым дорожкам широкой лестницы, машинально отметив ухоженный вид горничной и измятую полу ее темной юбки, больше открывающей красивые ноги, чем прикрывающей.

Молодой каперанг, излучающий здоровье и мужскую силу, пружинящим шагом подошел к киоску и взял несколько газет. Он направился в кипарисовую аллею, намереваясь в приятной тенистости ознакомиться с тем, что пишет отечественная пресса. Раскрыв первой «орган Министерства обороны», газету «Красная звезда», Румянцев на первой же странице увидел портрет маршала Константинова в черной рамке. В правом нижнем углу, как в «Правде», «Известиях», «Труде», «Комсомольской правде» и в других газетах, было набрано крупным шрифтом: «От Центрального Комитета Коммунистической партии Советского Союза, Президиума Верховного Совета СССР, Совета Министров СССР»; а ниже: «Центральный Комитет Коммунистической партии Советского Союза, Президиум Верховного Совета СССР, Совет Министров СССР с глубоким прискорбием извещают Коммунистическую партию, весь советский народ и его овеянные славой Вооруженные Силы о том, что после непродолжительной и тяжелой болезни скончался член Политбюро ЦК КПСС, член Президиума Верховного Совета СССР, дважды Герой Советского Союза, активный участник и полководец Великой Отечественной войны, министр обороны СССР, Маршал Советского Союза Константинов Владимир Владимирович». Некролог был подписан членами Политбюро и секретарями ЦК партии, среди других стояло имя Арсения Алексеевича Архимандритова; а также, по традиции, был подписан другими «видными руководителями» партии и правительства, военачальниками и маршалами Советского Союза.

После похорон Архимандритов наконец прилетел на отдых. При встрече со своим ведущим референтом, капитаном 1-го ранга Румянцевым, он как-то обыденно сказал:

— Ты знаешь, а Константинов после той встречи с тобой высказывал добрые отзывы о тебе.