|
Жердь, дёрнувшись, схватился за пистолет. Из-за дуба показался Огонёк, опустился на корточки, привалившись к стволу. — Нет никого. Трава примята, ветки обломаны. Следы к каналу идут, кажись. И кровь на земле в одном месте. Ещё гильзы. Филин убрал руку с пистолетом из развилки и выпрямился. Жердь сел, потирая поясницу. Со стороны канавы с машиной донеслись шаги, и они повернулись туда. Между деревьями показались Шрам с оклемавшимся Лысым. Они достали из автобуса свои рюкзаки, на ремнях висели кобуры с какими-то импортными пистолетами, а подмышками — «узи». Голова Лысого была замотана бинтом. — Вы нас бросили, — обвинил Шрам, останавливаясь перед бандитами. Голос его был по-прежнему ровным и сухим, лицо — спокойным, но взгляд настороженный. Филин, сунув пистолет под мышку, всплеснул руками: — Да ни в жизнь! Ты чё говоришь, служивый? — Вы оставили нас в канаве, а сами разошлись в разные стороны, не сказав, куда идёте, — добавил Лысый с угрозой. — Шеф ваш сказал: вы опытные, до полевых условий охочи, — возразил Филин. Жердь с Огоньком исподтишка наблюдали за вожаком и тихо веселились. Они знали эти интонации: Филин издевался. — Я ж видел, тебе, служивый, «жарка» кумпол опалила. Ты теперь у нас опаленный Зоной. Первое крещение прошёл. Ну и отошли мы, чтоб не мешать твоему боевому товарищу медицинскую помощь оказывать. Знал ведь я, что вы нас догоните, вот, остановился даже подождать… Хотел бы кинуть вас — так не стал бы под дубом этим загорать, а? — Он окинул институтских охранников с виду серьёзным и вежливым, а на деле насмешливым и издевательским взглядом. Лысый со Шрамом переглянулись, не зная, как реагировать. Филин заключил: — Ладно, кто б на тачку ни напал, ушли они теперь. И Шульгу уже не нагнать, так что топаем быстрее в наш схрон. В Логове его перехватим, никуда не денется. * * * Канал — кривые бетонные скосы в трещинах и выбоинах, грязная зелёная вода, быстрое течение, сломанные ветки, трупы мелких мутантов и омуты. К нему сходились несколько каналов поменьше, а также трубы старой дренажной системы. Большое круглое отверстие одной из них темнело в том месте, куда Лохматый с Воякой вывели Тимура и Растафарыча. Мутная жижа плескалась под бетонным сводом, на ней покачивался небольшой плот. Пять бревен, настил из досок, прибитые к ним ящики. На плоту лежала пара весел и шест, в задней части стоял бочонок с водой. Когда один за другим перебрались на плот, Растафарыч, показав на бочонок, спросил: — Пить её можно? — Хлебай, — разрешил Лохматый, и Вояка добавила: — Это дождевая. Взявшись за края бочонка, Растафарыч сунул в него голову. Пока сталкеры отвязывали веревку от торчащей из бетона арматуры, Тимур осмотрелся. Снял рюкзак, положил возле ящиков и прошёлся по плоту. Погрузив шест в воду, Вояка оттолкнулась от нижней части трубы. Вода достигала примерно её середины, они могли стоять, выпрямившись в полный рост и не задевая макушками бетон. |
