|
К тому же в каждой руке его было по ножу, в одной — длинный и широкий, в другой — маленький и узкий. Филин в Зоне говорил мало, особенно сразу после возвращения из-за Периметра, за него приказы отдавал Боцман, всегда тонко угадывающий настроения, желания и мысли главаря. И сейчас Боцман крикнул: — Эй, стой! Скальпель сделал ещё пару шагов, повернулся, склонив к плечу голову и покачивая ножами. — Что? — скрипуче спросил он. Гадюка бесшумно приблизился к поддону, разглядывая Одноногого. Тот заныл: — Я всё скажу! Только не пускайте его ко мне! Между Боцманом и Филином просунулся Красавчик и наябедничал: — Да он давно готов сказать. Только Скальпелю это зачем? Ему другое интересно — что у терпилы под кожей. Скальпель в ответ покачал ножами. Пальцы его непрерывно шевелились, перехватывали рукояти то выше, то ниже, сгибались в суставах, поглаживали лезвия. — Всё скажу! — всхлипнул Одноногий. — Всё мне не надо, — ответил Филин. — Про Логово расскажи. Подойдя к поддону, он убедился, что лежащий на нем человек с одутловатым лицом запойного пьяницы находится при смерти. Скальпель шагнул следом, обозлённый Филин повернулся и толкнул его в костистую грудь. — Он же кончается уже! Если б я позже вернулся… Скальпель покачал головой: — Жив, жив. — Жив! Еле-еле душа в теле. Так, Боцман, останься, остальные пошли вон отсюда. Когда выскользнувший последним Гадюка прикрыл за собой дверь. Филин снова повернулся к поддону. Одноногий стонал, пуская розовые пузыри. За окном тихо стучали, стрекотали и скрипели. А в комнате шептали. Нет, не Боцман — он стоял молча. И не Филин. И уж точно не отдающий Зоне душу Одноногий. Эту часть дома наполняли призраки убитых бандой людей: они смутными силуэтами проползали под потолком, скалились из щелей, их разинутые в немом крике рты корячились в окне, из теней глядели мёртвые глаза. Сгорбленные серые фигуры толпились в углах, и кто-то совсем уж страшный, длинный, тощий, как смерть, и без кожи прятался в штабеле досок, на которых спал Скальпель, иногда ворочался там, булькал горлом и неслышно постанывал. Боцман ежился, исподтишка оглядываясь, а Филина всё это не пугало. Наоборот, ему на обратной стороне схрона было хорошо, здесь он напитывался тёмной энергией, становился сильнее. Не меньше трети призраков составляли его жертвы — те, кого убил он лично, ещё треть была делом рук Скальпеля, оставшиеся — остальной банды. — Ну что. Одноногий? — спросил он, склоняясь над полутрупом на поддоне. — Расскажи мне, как попасть в Логово. На «берёзовой» половине быстро поевшие Лысый и Шрам в одинаковых позах сидели на лавке под стеной. Скальпель, сделав Жердю укол, ловко вытащил пулю и перематывал раненому бок. Недовольного Красавчика снова отправили дежурить, а Огонёк ужинал. Когда Филин с Боцманом вернулись, все подняли головы и поджигатель спросил: — Ну что? Боцман покачал головой: — Кончился Одноногий. |
